Это было не просто проще, но и несравнимо более сладострастно. Именно об этом мечтал Лео, персонаж «Марты», — о возбудителе ума, подобном удару гонга, который пробудил бы его уснувший талант. Воплощение мечты, которая одолевала его, он обнаружил в объятьях девушки из борделя на улице Мазарини. На доме красовалась вывеска «Соломенный башмачок». «Я нашел девушку, порочность которой была восхитительна, — напишет он позже, после того как богатый американец увезет ее с собой в Цинциннати, — и ей удалось привить мне ее, и это у нас было замечательным занятием. Ее восхитительный и страшный анус преследовал меня неотступно. Пожирая его, я не знал передышки (…). Это решительно единственное удовольствие, которое остается. Но дама! Нужно, чтобы там было маленькое лилово-розовое отверстие, а такое находишь не каждый день». Для тех же, кто, по всей видимости, не разделял его особенной страсти, он добавляет: «Вы, кажется, считаете, что прекрасна только немного терпкая и сухая сторона, после того как распробованы пенки вульвы. Розовый лепесток не следует отделять от всего остального: это лишь приправа к минету, который делается в то же самое время. Когда подходишь к этому таким образом, это становится очень пикантным».
Может быть, именно исчезновение этой девушки бросило его в лапы сатаны? Трудно сказать. Однако именно тогда несколько астрологов и беспутных священников вовлекли его в демонические ритуалы, целью которых был поиск сверхчувственного. Это путешествие по краю ночи закончилось для него на дамаскской дороге, где он повстречал Леона Блуа, который увлек его мистицизмом. Церковное пение, наконец, усмирило влечения и похоть его плоти: affectiones et concupiscentias cavnis sedat. «Добрый Бог освободил меня в целом три года назад после выхода [из монастыря траппистов] в Иньи от искушений плоти, которыми я был одержим. Теперь они очень слабы или совсем отсутствуют».
Умиротворенный, он, наконец, сможет сделать девицу из борделя «Соломенный башмачок» героиней своего романа «В дороге», в котором она была выведена под именем Флоранс: «Он презирал ее, даже ненавидел, но безумие ее обманов сводило его с ума; он покидал ее, когда он и она испытывали отвращение друг к другу, он клялся никогда не возвращаться туда и все же возвращался, поскольку знал, что после нее все женщины будут для него пресными. Он вспоминал женщин более изысканной разновидности, превосходивших Флоранс, женщин страстных и жаждущих всего, но по сравнению с ней, чья почва предназначалась для самого постыдного, они на вкус имели бедный букет и пресный аромат. Чем больше он думал об этом, тем больше он признавался себе, что ни одна из них не могла приготовить таких же восхитительных гнусностей и угостить такими же ужасными блюдами».