История эта повторится позже с Марселем Швобом. Одну из английских женщин для удовольствий он представлял то больной, то умирающей, то безутешной в мерзком лондонском борделе, и она привлекала к себе всю жалостливую любовь его сердца. Эта душераздирающая история послужила примером для Монели в «Книге Монели». Ее прообраз объяснила рассказчику, что таковы «маленькие проститутки» и что они могут появляться только в тот момент, когда человек несчастен: «Когда вы перестаете плакать, они больше не осмеливаются смотреть на вас». Расплатившись своей сострадательной работой, они возвращаются в свой мрак, то есть, может быть, возвращаются к пороку. Но тогда, когда они склоняются над несчастным, они на мгновение будто бы снова обретают свою непорочность: «Они вышли из темного тупика, чтобы подарить поцелуй сочувствия под светом фонаря на улице. В этот момент они божественны. И нужно позабыть все остальное». Леон Доде рассказывал, что, находясь в Лондоне вместе с Марселем Швобом, он был свидетелем того, как Швоб отдал пять луидоров из тех десяти, что находились у него в кармане, девушке на Черинг-Кросс, «худой, в лохмотьях, но изящной и белокожей, которая напомнила ему Анну из «Исповеди опиумиста». Он рассердился на меня, когда я сказал ему, что этот подарок, навеянный литературным воспоминанием, был чрезмерно большим».
Хотя в наши дни образ Монели может показаться не совсем состоятельным, его эмоциональное насыщение было очень сильным. Это и оказало влияние на сознание молодежи того времени. Воспитательное воздействие только усилилось из-за неоспоримых художественных достоинств книги.
Последней жертвой лондонской фантасмагории оказался Поль Моран, который так выражал свою ностальгию, уже в начале этого века: «Я не имел бы ничего против узнать получше эти «беспорядочные дома», как называл их английский закон, которые пришли на смену bagnios Карла II, seraglios XVIII века». Сюда в один из вечеров попала Кларисса Гарлоу, вместе с «нехорошей репутацией» Реставрации; сто лет назад они жили в Пэлл-Мэлле за красными фонарями. Сады удовольствий с их гротами и комнатами со скелетами, чтобы сделать любовь более веселой, притоны Сохо, из которых самый знаменитый «Белый дом» уступил свое место дому «Кросс энд Блэквелл» (а уксусный запах пикулей сменил кислый запах туалета).
Если сегодня такие закрытые заведения и существуют, то они робко прячутся в богатых кварталах позади какой-нибудь вывески массажистки, врача, преподавательницы танцев или маникюрши.
(«Подростки, мы уже испробовали этого преступного маникюра! В первый раз нам слегка подрезали ногти, во второй раз чуть сильнее, а в конце дня у нас уже не было ногтей, однако с нами ничего из-за этого не случилось»).