Всякий раз, когда бывал здесь, не отказывал себе в удовольствии встать у окна и окинуть взглядом родной город. Всякий раз – но только не сегодня.
Сегодня, переступив порог, я просто-напросто остолбенел.
Малькольм Паре собирал пожитки. Именно так и никак иначе!
Массивная мебель сдвинута в углы, рабочий стол завален грудой бумаг, портрет его величества Грегора Четвертого кисти самого маэстро Тивольди запакован для перевозки, а там, где висела карта Святых Земель, неизменно утыканная множеством булавок с разноцветными головками, теперь серело пятно голой побелки. Шкафы распахнуты настежь, всюду стояли забитые документами ящики.
Я озадаченно стянул с головы зазвеневшую серебряными бубенцами шляпу, оттянул закрывавшую низ лица кожаную полумаску и спросил:
– Ремонт намечается? Или на повышение уходите? – Но это уже так, больше в надежде на чудо.
– Себастьян! – обрадовался мне как родному Малькольм Паре и достал из буфета хрустальный бокал. – Проходи, проходи! Не стой в дверях! – Он налил вина из уже початой бутылки и усмехнулся: – Нет, не на повышение. В отставку.
– В отставку? – обмер я. – Как же так?
С момента нашей последней встречи Паре заметно осунулся и будто бы немного усох, в уголках проницательных глаз залегли глубокие морщины, но назвать его стариком не поворачивался язык. Крепкий, подтянутый, с ясным взглядом господин, пусть уже и не в самом расцвете сил, но еще способный на многое. И – в отставку?!
– Ну а что такого? – пожал Малькольм плечами. – Всю жизнь об интересах Короны пекся, пора и на покой.
Я машинально хлебнул вина, озадаченно сделал второй глоток и подошел к столу взглянуть на пыльную этикетку бутылки. Выцветшими чернилами на ней было выведено «Вельмский пламень» и год – девятьсот сороковой от Великого Собора.
Вино стоило целое состояние.
И только тогда я осознал, что это не шутка или некий изощренный розыгрыш, что Паре и в самом деле отправляется на покой.
Но как так? Ведь столько лет под его руководством…
Малькольм встал у окна и глухо произнес:
– Герцог Гастре был той единственной осью, вокруг которой крутилась вся государственная махина. Не стало его, и все полетело прямиком в Бездну! Умер один-единственный человек, а будто конец света наступил!
Я молча отпил вина и перебивать Паре не стал. Тому явно требовалось выговориться, да и бутылка эта совершенно точно была не первой.
– Знаешь, Себастьян, канцлер превыше всего ставил равновесие и стабильность, все эти годы он пестовал и лелеял свое детище, пресловутую систему сдержек и противовесов, но она рассыпалась будто карточный домик, стоило лишь ему испустить дух! – Глава королевской тайной службы отвернулся от окна и прошелся по кабинету. – Стервятники сцепились друг с другом, не успело еще толком остыть тело!