. Его арестовывают по подозрению в убийстве, но вину берет на себя другой боевик, которого по суду присуждают к виселице
[405] . А Ермаков снова на свободе, участвует в нападениях на транспорт с деньгами, занимается рэкетом. Всюду за ним тянется кровавый след. В 1910 г. его ссылают в Вельск. В 1917 г. он сколачивает отряд-шайку для изъятия земель и имущества крупных землевладельцев, первые безнаказанные расстрелы «контры». Ермакова с его отрядом направляют на подавление крестьянских восстаний – и снова расстрелы, главарей он убивает лично, о чем говорит в воспоминаниях. В июне 1918 г. он подавляет восстание на Верх-Исетском и Невьянском заводах.
«Были пойманы главари Аранс и учитель Пелеков и ряд других главарей. Последние мной были уничтожены» [406] . К моменту убийства царской семьи руки Ермакова были обагрены кровью десятков жертв. Неудивительно, что именно ему поручили уничтожение тел.
На фотографии 1918 г. [407] у Ермакова бравый вид: гимнастерка с ремнями крест-накрест, галифе, офицерские сапоги, на боку маузер в деревянной кобуре. Снимок сделан в солидной фотографии (может быть, делал сам Юровский), на фоне декорации экзотических растений и камней. Взгляд дикий, разбойничий и по-прежнему вызывающий. Волосы покороче, чем в юности, но и сейчас издалека за Махно сойдет.
В 20-е гг. Ермаков служит начальником милиции в разных городах, а с 1927 г. становится одним из руководителей мест заключения в Уральской области – закономерная карьера легендарного боевика-террориста. Рассказывают, что в начале 30-х гг. он лично казнил наиболее важных лиц, приговоренных к расстрелу. Тогда было арестовано более двух тысяч руководителей области, из них примерно треть – расстреляна. Как не помочь в любимом деле!
В 20–30 гг. Ермаков охотно встречается с коллективами трудящихся, рассказывает о подробностях расстрела царской семьи и о своей собственной роли в нем. Те, кто знали его, отмечают за ним страсть к алкоголю. Выпив, он становился особенно болтлив. «Я лично расстрелял царя, царицу и наследника, – кричал он, – я впервые на Урале устроил крематорий», – часто повторял Ермаков [408] . Говоря о крематории, он имел в виду сжигание тел представителей царской семьи. На фотографии конца 30-х гг. мы видим типичного чекиста-начальника тех лет, располневшего, в гимнастерке с ремнем, в сапогах, из гимнастерки торчит приличное брюшко. Вид самоуверенный, взгляд как в юности, неприятный и даже отталкивающий.
Был он, если судить по воспоминаниям, очень тщеславный, падкий на славу и похвалу. Любил, чтобы его отличали и награждали. Но вот что меня удивило: за такие «большие заслуги» он не был награжден орденами и медалями. Я просмотрел его личное дело – правительственных наград у него нет