— Что там, в дальнем углу кладбища? — обратился к нему мальчик. — За пекарем Харрисоном Вествудом и его женами, Марион и Джоан?
— А почему ты спрашиваешь? — осведомился Сайлас, матово-белой рукой стряхивая пыль с черного костюма.
Ник пожал плечами.
— Просто интересно.
— Это неосвященная земля, — произнес Сайлас. — Ты знаешь, что это значит?
— Не совсем, — признался Ник.
Сайлас прошел по тропе, не потревожив опавшей листвы, и уселся рядом с Ником на каменную скамью.
— Некоторые, — начал он мягко, — верят, что вся земля священна. Что она была священна до того, как мы пришли на нее, и останется таковой, когда нас уже не будет. Но здесь, в этой стране, принято освящать церкви и участки, отведенные для похорон, чтобы придать им святости. Рядом с освященной землей остается неосвященная, так называемая земля горшечника. В ней хоронят преступников, самоубийц или иноверцев.
— Так значит, те, кто похоронен по ту сторону ограды, были плохими людьми?
Сайлас хмыкнул и приподнял безупречно очерченную бровь.
— Да нет, собственно. Дай подумать… я там давненько не был. Не припомню никого особенно дурного. Не забывай, в былые дни человека могли повесить за украденный шиллинг. К тому же всегда находились люди, которым жизнь казалась настолько нестерпимой, что, по их мнению, лучше было ускорить свой переход в иную форму существования.
— В смысле — они убивали себя? — уточнил Ник. Ему было почти восемь лет, он был наивен, но любознателен и отнюдь не глуп.
— Именно.
— И как, помогало? Им после смерти становилось лучше?
Сайлас улыбнулся быстро, но так широко, что стали видны клыки.
— Иногда. В основном — нет. Подобно тому, как некоторые верят, что если бы они переселились куда-нибудь в другое место, то были бы счастливы, но в результате обнаруживают, что это не помогает. Куда бы ты ни шел, ты забираешь с собой себя. Если понимаешь, о чем я.
— Примерно, — отозвался Ник.
Сайлас взъерошил мальчику волосы.
— А как насчет ведьмы? — спросил Ник.
— Да, именно, — кивнул головой Сайлас. — Самоубийцы, преступники и ведьмы. Те, кто умер без покаяния и отпущения грехов. — Сайлас полуночной тенью поднялся со скамьи. — Разговоры, разговоры, а я даже не завтракал. К тому же ты опаздываешь на урок.
Кладбищенский мрак беззвучно сомкнулся, по бархату тьмы пробежала дрожь, Сайлас исчез.
Пока Ник добирался до мавзолея мистера Пенниуорта, появилась луна. Томас Пенниуорт («Здесь он покоится, уверенный в чудесном воскрешении») уже ожидал ученика и был не в духе.
— Ты опоздал, — заметил он.
— Извините, мистер Пенниуорт.
Учитель недовольно буркнул. Всю предыдущую неделю мистер Пенниуорт рассказывал Нику о стихиях и темпераментах, но Ник напрочь забыл, что есть что. Он ожидал контрольной работы, но вместо этого мистер Пенниуорт произнес: