Пачио играл ножом, лезвие которого поблескивало на солнце, поэтому юнец воздержался от дальнейших высказываний.
У дверей Рита остановилась. Она понятия не имела, что сделает Матео, когда увидит ее. Сердце у нее то замирало, то снова вырывалось из груди.
Но это уже не имело значения. Она должна спасти Тиа. Медленно шагнув к двери, Рита дотронулась до торчащего в замке ключа. Подбородок у нее гордо вздернулся. Если у Матео сейчас другая женщина, то он обязан будет прогнать ее, потому что к нему пришла жена. И пришла по делу.
Как обычно, дверь оказалась незапертой. На конторке горела лампа. Фитиль еле-еле доставал до керосина. На мгновение она чуть было не погасла, но потом пламя снова разгорелось.
На кровати рядом с темной, массивной фигурой Матео виднелась тонкая белая рука. Свет лампы падал на разметавшуюся по подушке прядь золотых волос. Увидев это, Рита почувствовала, как к горлу подступил ком. Ноги у нее подогнулись, и она, обессиленная, прислонилась к двери.
Значит, она все-таки опоздала! Трясущимися, как осенние листья на ветру, руками Рита вытащила револьвер из кобуры, висевшей на поясе. Медленно, стараясь их не разбудить, она подошла к кровати. Матео лежал на животе и одной рукой обнимал Тиа. Рита приставила пистолет к спине Матео прямо между лопаток. Потом переместила дуло чуть влево — ближе к сердцу — и заметила белый шрам, который выделялся на его смуглой коже. Когда-то, много лет назад, она рискнула спросить у Матео о его шрамах, но он ничего не стал ей говорить. Тогда она решила разозлить его и заявила, что когда-нибудь он получит по заслугам. Матео лишь цинично рассмеялся в ответ.
Сейчас, глядя на его широкую темную спину, Рита вдруг поняла, что не сможет нажать на курок. Даже горя желанием всадить в это ненавистное тело не одну, а сто пуль, она почему-то подумала о том, как Матео лежал рядом с ней, как напрягались мускулы мужа, когда она ласкала его, как он ритмично двигался, а потом замирал, доставляя ей такое наслаждение.
Тут ей в голову пришла другая мысль, и она внимательно посмотрела на Тиа, ища ответа.
Но нет. На светлой, нежной коже Тиа не было синяков. Свернувшись, как закрывшийся на ночь вьюнок, она лежала совершенно спокойно, вид у нее, правда, был уставший, но дочь спала глубоко и крепко. Матео не казался уставшим и изнуренным. Даже во сне он не умел расслабляться. Его тело было само совершенство. И даже во сне он был похож на кота, не зря его так прозвали. Матео спал очень чутко, и Рита, наверное, лучше всех знала, как легко он может проснуться, сбросить с себя дурман сна.