Давид разжал кулаки и тяжело вздохнул. Для того чтобы исполнить свою роль в плане царя, Урии хватит одной ночи, а потом он вернется в Равву к исполнению своего воинского долга. Через несколько недель Вирсавия сможет послать мужу сообщение о своей беременности и Урия отпразднует это событие со своими друзьями в лагере.
Приняв решение, Давид вытянулся на постели и уснул до вечера.
* * *
Когда, наконец, служанка открыла дверь, Вирсавия вскочила на ноги.
— Какие новости?
Девушка смущенно заморгала.
— Стражник привел меня на царский двор.
— Царский двор?
Вирсавия почувствовала слабость и головокружение. Сколько придворных присутствовало при передаче ее письма? Сколько языков теперь сплетничало? Она не стала спрашивать. Она не хотела этого знать.
— Иорам потребовал сказать, кто послал меня, — служанка расплакалась. — Я должна была ответить ему, моя госпожа. Да. Но я говорила очень тихо. Я сказала так тихо, что ему пришлось наклониться ко мне и попросить повторить, что я сказала. А потом он пошел и передал царю.
— Во всеуслышание?
Служанка побледнела.
— Нет. Он прошептал царю на ухо.
Так или иначе, она еще больше навредила себе. Вирсавия вздрогнула.
— Иорам взял мое письмо?
— Да, моя госпожа.
— Он передал его Давиду?
— Да, моя госпожа.
— А потом царь позвал тебя? Он дал тебе письмо для меня? Он что-нибудь сказал тебе?
— Нет, моя госпожа, нет, как он мог сказать мне что-нибудь, когда вокруг было так много людей, которые могли услышать и спросить? Он позвал…
— Позвал…?
— Следующего человека, пришедшего со своим делом.
Вирсавия отвернулась.
— Можешь идти.
— О, моя госпожа…
— Иди!
Оставшись одна, Вирсавия опустилась на пол и закрыла лицо руками. Слишком поздно раскаиваться в своей любви к Давиду, слишком поздно сожалеть о том, что отдалась ему без слова протеста. Единственное, что ей теперь оставалось делать, это ждать, не вспомнит ли Давид свое обещание.
А пока Вирсавии казалось, что царь предпочел забыть о ней.
Давид оценивающе смотрел на Урию, приближавшегося к его трону. Он был высок, широк в плечах, кожа на его лице обветрилась и огрубела от постоянного пребывания на открытом воздухе, линия рта свидетельствовала о непреклонности его характера. Воин снял с головы шлем и держал его под мышкой. Давид заметил на висках Урии пряди седых волос. Урия остановился перед троном, прижал руку к сердцу и низко поклонился Давиду.
— Господин мой, царь.
Когда хеттеянин выпрямился, Давид склонил голову в знак уважения перед человеком, доказавшим свою верность и мужество, человеком, которого уважали и военачальники, и наставники и даже он сам. Давид не увидел в глазах Урии никаких признаков любопытства. Он был отличным солдатом, который без вопросов исполнял любое приказание начальства. Давид знал: Урия выполнит все, что бы ни повелел ему царь.