– Что? – Зинштейн словно только сейчас обнаружил, что поезд едва ползет. – Проклятье! Мне ни в чем не везет!
– Это вы из‑за того, что я плохо рисую, решили головой вниз нырнуть?
Режиссер глянул на Григория как на умалишенного.
– Да при чем тут вы? Ваши каракули меня не волнуют! Наша… Ик! – он икнул, как‑то испуганно выдохнул и посмотрел на Григория. – Да отпустите же меня!
– У вас фсе ест о’кей? – раздался за спиной чей‑то пьяный добродушный голос.
Григорий обернулся. У двери в салон стоял здоровый американец, явно подшофе, и удивленно смотрел на Зинштейна со Скориным.
– О’кей, о’кей, дядя Патрикей! Не видишь, свежим воздухом дышим. – Григорий дернул Зинштейна на себя, закрыл дверь вагона. – Помогает при перепое.
– Что ест перепой? Много виски?
– Много водки без закуски.
– Йес, это ест плохо, – американец икнул. – Я тоже подышать воздух. Голова меньше спэнс… кружит…
Зинштейн потер руками лицо, глубоко вздохнул, глянул на Григория.
– Благодарю. Э‑э… я уже надышался. Пора работать! Я покажу этим… что Зинштейн зря деньги не получает! Пусть не указывают!..
Он одернул пиджак, несколько испуганно покосился на дверь вагона, видимо, вспомнил, как висел на поручнях.
– Григорий, вы будете мне нужны. Надо кое‑что нарисовать. Сможете?
– Попробую…
– Тогда идем! Джек, прощу прощения, надо работать! Дело!
– Йес, бизнес превыше всего! – Браун качнулся, похлопал себя по животу. – А я отдохну… надо успокоить… Сорри.
Зинштейн решительно раскрыл дверь в салон и первым пошел вперед. Григорий двинул следом, лихорадочно размышляя, что раз режиссер не сказал о нем Щепкину, то и тревожиться нет смысла. Во всяком случае, пока. Но начеку быть стоит.
– Господа и дамы! Поезд стоит в Москве ровно тридцать минут! – громко объявил проводник чуточку торжественным голосом. – Погода отменная, пожалуйте прогуляться по перрону. Об отходе сообщат заранее. Милости прошу… милости прошу…
Пассажиры охотно покидали вагоны и выходили на перрон, подставляя слабым лучам солнца лица. Погодка и впрямь баловала, после столичной хмури в Москве было на удивление тихо и спокойно.
Щепкин обговорил со своими план заранее и, когда поезд встал на вокзале, подхватил Диану и повел ее к зданию. Диана с удовольствием играла роль чуточку экзальтированной красотки, жеманничала, хихикала, то и дело повисала на руке кавалера.
Белкин, сопровождаемый актрисой Марией и костюмером Ольгой, а также помощником режиссера Леонидом, направился вдоль состава, рассказывая анекдоты и пошловатые истории.
Девушки смеялись и хлопали, а Леонид растягивал губы в улыбке. Он пока не привык к шумному обществу, к тому же ему нравилась Мария, и он смущенно смотрел на нее, не решаясь сделать первый шаг.