Уже возле своего вагона Щепкина вдруг нагнал Скорин. Пиджак он нес в руке и, несмотря на холод, чувствовал себя вполне нормально.
– А, спаситель! Японцы тебе в ноги должны кланяться! Если бы не ты…
– То все было бы хорошо, – перебил Щепкина Белкин.
Скорин удивленно покосился на поручика, а тот, зло кривя губы, прошипел:
– Дать бы тебе в зубы.
– Это за что?
– Мог бы сгореть, где бы мы другой такой талант нашли, – опередил поручика Щепкин. – Беречь себя надо… Гриша!
– Беречь надо себя, кацо! – подхватил Гоглидзе. – Я вон не поберегся, и вот результат!
Он поднял обожженную руку.
– Рисковать надо за что‑то важное. Хотя… ты молодец! Спас людей. И американец молодец. Где он, кстати?
Гоглидзе завертел головой, потом увидел Брауна, что‑то говорившего одному из приехавших чиновников.
– Вот еще один герой! Хоть медаль вручай.
– Вы тоже полезли спасать, – хмыкнул Скорин. – Рисковали не зря?
Щепкин уловил насмешку, посмотрел на художника. Тот взгляд не отвел. Смотрел прямо, с вызовом.
– Выходит, была надобность.
– Какая?
– Важная. Надо было помочь дипломатам спасти… вещи, деньги.
– Бумаги! – вдруг ляпнул Скорин.
Щепкин сдержал шаг, повернулся к художнику.
– Ты о чем?
– Да вот об этом.
Скорин откинул полу пиджака и показал Щепкину край папки. Капитан увидел угол верхнего листа и штамп. У него перехватило горло.
– Откуда это? Где ты…
– Кинджиро, – усмехнулся Скорин. – У него был портфель. Я вытащил его, японца то есть. А потом посмотрел, что в портфеле. Вот и нашел.
Офицеры уставились на Скорина как на привидение с мешком золота за плечами. А тот смотрел на них, держа на губах улыбку. Он, наконец, разгадал их. Правда, разгадка не особо радовала.
– Давай. – Щепкин как можно спокойнее протянул руку к художнику. – Возможно, это важные документы. Мы уже нашли одни, передали японцам. Эти тоже передадим.
Скорин неспешно вытащил папку из пиджака, подержал ее и сунул в руку капитана.
– Передайте. А то, может быть, я?
Капитан не ответил, взял папку, подбросил ее на руке, посмотрел на застывшего на месте Белкина, улыбнулся. Потом хлопнул художника по плечу и наигранно веселым голосом произнес:
– А давайте‑ка в ресторан. Отметим спасение! А?
– Пе… переодеться бы, – поперхнулся от волнения Гоглидзе. Он старательно отводил взгляд от папки, но глаза сами возвращались к ней.
– Тогда сперва к себе. А потом в ресторан. Гриша, скажи нашим, – повернулся капитан к Белкину.
Тот вышел из ступора, окатил художника слегка ошалелым взглядом, послушно кивнул и пошел дальше.
Щепкин, чувствуя непреодолимое желание броситься бегом в свое купе, с трудом удержал себя, посмотрел на Скорина и протянул ему руку.