– Батюшин говорил, что нам будут здесь помогать, – сказал Белкин.
– Это ты о чем? – не понял капитан.
– Почему бы не задержать отправление парохода? На день‑два‑три? Пока не найдем документы?
– Это уже международный скандал! – заявила Диана. – На пароходе хватает иностранцев, будут представители союзников.
– А власти заявят, что в море обнаружены мины. С той войны. Мол, нужно время для разведки и разминирования, – не сдавался Белкин.
Щепкин оценил предложение поручика, нашел его не самым плохим. Но все же доводить ситуацию до блокады не стоило.
– Это на крайний случай. Если уж совсем никакого результата не будет.
– Японцы могут уйти и на катере, а в нейтральных водах их встретят, – предположил Гоглидзе.
– Сибирская флотилия перекроет морскую границу, – возразил Белкин. – Не пропустят никого!
– Закрыть границу – это хорошо! И пароход остановить можно. Но главное – обнаружить документы! – капитан помолчал, потер запястья, словно перед спаррингом. – Какие будут предложения?
Пятидесятилетний консул Японии во Владивостоке Тоширо Такеда стоял у окна и смотрел на внутренний дворик здания консульства, где росли несколько деревьев и кустарников. Рядом с ним стоял помощник посла Идзуми.
– Документы похищены, условие «партнера» не выполнено, взрыва не было. Мы остались ни с чем, – консул помедлил, наблюдая за работой дворника, сгребавшего прелую траву с газона. – И у нас в запасе всего три дня. Как нам быть?
– Утрата документов – полностью моя вина, – глухо проговорил Идзуми. – Мы не смогли обеспечить надежную охрану во время пожара.
– Не стоит себя винить, Идзуми‑сан. Вы выжили сами – это важнее.
– Но документы потеряны!
Консул покосился на собеседника, с сомнением в голосе сказал:
– А вас не насторожило содержание документов? Столь… неожиданные решения русских по отношению к союзнику, да еще во время мировой войны! Ведь эти шаги, будь они предприняты, противопоставят русскую империю Антанте. Не слишком ли велика цена предательства?
Идзуми кивнул.
– Сомнения были. В посольстве высказывались подобные мысли. Однако документы соответствуют подлинникам. Мы не можем просто отмахнуться от них.
– Вы подозреваете этого… художника?
– Возможно, он сотрудник русской контрразведки. Тогда понятно его пребывание здесь. Русские думают, что у нас есть и другие документы.
– Он работает в одиночку?
– Его помощники могут быть в поезде. – Идзуми отошел от окна, присел за стол, на котором стояли чайник, чашки, вазочки с сахаром, медом. – Однако Скорин может и не иметь отношения к контрразведке. Мы в меру сил наблюдали за ним, он действительно состоит в съемочной группе, рисует, у него роман с одной актрисой. Я думаю, его надо проверить.