Она поглядела на Кольчугину.
— Что вы? — спросила Наталья.
— Ничего, так это. Смешно стало.
Наталья внимательно поглядела ей в лицо и спросила:
— А ваш там же находится, в Сибири?
— А где ему быть? Там.
Наталья вздохнула:
— Я вот рассказываю, как Сережу нашего поправляют, а ваш-то, наверно, за три года столько не съел, как Сережа в день. Вам обидно?
— Что ты, милая моя? — удивленно сказала Ольга. — За что же мне обидно? Пусть поправляется, дай ему бог здоровья. За что же мне обидно будет? Я и жене его, и докторше, и ему, и доктору самому добра только и желаю. У ней свой сын, у меня свой. Я их жалею от сердца своего. И с войны этой проклятой пусть невредимым придет.
— Вот это главное! — сказала Наталья. — Вчера заходит Сережа в кухню. Сел на сундук, ноги подобрал — так он маленький всегда сидел в кухне... и грустный, грустный. «Наталья, как ты думаешь, вернусь я с войны?» — «Что вы, Сереженька, бог даст». А у него глаза темные такие... «Мне, говорит, пусть ноги-руки оборвет, всего обрубит, лишь бы живым вернуться».
— Даст бог, вернется живой, — сказала Ольга и утерла слезы.
Наталья оглянулась на сновавший вокруг народ и сказала, понизив голос:
— Скажите, и этот ходит до вас, что на рождество был? .
— Кто это?
— Ну, видный такой, серьезный?
— А, Мьята, Василий Сергеевич... Ходит, как же: он часто заходит, про Степана все спрашивает, письма его читает.
— Я приду к вам обязательно, на рождество приду. Так докторше и скажу: «Как хотите, а я на первый день в гости пойду».
— Ну, а ты как живешь? — спросила Ольга. — Замуж не вышла?
— Что вы, куда мне замуж! Старуха совсем.
— Да, знаем мы вас, старух. Это все бабы так говорят. Дворник этот где?
— Петр? Да он на войну пошел, сразу забрали, в августе еще. Как Сережа приехал призываться, а его уже не было.
— Пишет он тебе?
— Да ну его! Вы лучше скажите, как вам живется: трудно, верно?
— Чего мне трудно? Руки есть — работаю.
— Как же? Теперь, говорят, рабочие на заводе от темна до темна работают?
— А мы так всегда работали. Пока руки есть — работаем.
— Ох, гордая вы и никогда не жалуетесь.
— А чего мне жаловаться? — сказала Ольга. — Смотри приходи на рождество, ждать будем. Я Марфе скажу, что обещалась, она тебя вспоминала недавно.
Они простились, и каждая пошла своей дорогой.
— Боже мой, Наталья, где вы пропадали полдня? — спросила Марья Дмитриевна. — Обед у вас будет к десяти вечера.
— Где пропадала? — сказала Наталья.— С этой войной проклятой разве достанешь на базаре, что надо? Так и ходишь от рундука к рундуку. — Она рассмеялась и сказала: — Барыня, кого я встретила! Кольчугину Ольгу.