Он прочел письмо и вычеркнул слова: «где-то между Львовом и Перемышлем». Говорили, что при малейшем упоминании названий городов и сел цензура беспощадно уничтожала письма. Он заклеил конверт, и ему захотелось поскорей попасть в роту — другого способа сдать письмо не имелось.
Он долго не мог уснуть. Лежать было холодно, твердо. Из выбитого окна, наполовину заложенного камнями, сильно задувало. Белые стены светлели при лунном свете. «Как бледные щеки», — подумал Сергей. В потолке темнел крюк. Сергей еще Засветло заметил его. Теперь, ворочаясь с боку на бок, он удивлялся: «Что же это — люстра была в такой бедной избе? Чепуха какая!.. Ну и холод! — думал он. — Почему такая тишина? Ведь тут уж винтовочный треск должен быть слышен, а за все время ни разу не ухнуло. Может быть, мир заключили, пока я шел пешком?»
В самом деле, небо было спокойно — ни пожаров, ни ракет, ни прожекторов. Мир?
Но он знал в душе, что это пустая мечта. Так в детстве, во время болезни, проснувшись утром, он уверял себя, что здоров, голоден, силен, что жара нет, но в душе знал: скоро начнут гореть щеки, зашумит в ушах и беспокойная муть заполнит голову.
Он подул на руки, потер себе ухо, нос.
Какая тишина кругом! Какая спокойная ночь!..
Лежавший рядом бородатый «Манька» закашлялся, сплюнул.
— Что за крюк тут мог быть? — спросил Сергей и указал пальцем на потолок.
— Люлька, — уверенно, словно сам жил в этой хате, отвечал бородатый. — Ну, люлька: младенца, словом, укачивать; это же скрозь — что у них, что у нас, все равно.
Утром Сергей проснулся со знакомым с осеннего времени ощущением — замерзли щеки, руки и ноги одеревенели, болела спина.
«Вот бы маме посмотреть»,— подумал он, вспоминая, как за два дня до отъезда Марья Дмитриевна говорила:
— Не ходи в столовую, там форточка открыта.
* * *
Сергей хотел найти штаб дивизии, оттуда попасть в полк. Дорогой он заблудился, забыл название хутора, где стоял штаб. Всех встречных, конных и пеших спрашивал он, но никто не знал, где штаб дивизии.
— Тут этих дивизиев — разве упомнишь? — сказал ему конный вестовой. — Кругом Перемышля двести, может, или больше стоит.
Несколько часов шел по дороге Сергей, заходил в расположенные на хуторах госпитали, хлебопекарни, полевые склады, проходил мимо сотен землянок. Никто не знал, где штаб.
Он шел без дороги, все дальше и дальше, думая: «Так и до австрийцев дойти можно».
Неожиданно возле одиноко стоявшего домика Сергей увидел писаря Матроскина. Оказалось, что он случайно напоролся на штаб своего полка. Но он но обрадовался, когда увидел Матроскина.