— Ой ли. Но пошла! Не околела.
— За сумкой пошла… забрать.
— Забрала! Опять тебя, опять родители, опять все виноваты, а ты ни при чем.
— Я так не говорю. Мне очень больно.
— А каково мне, каково мне!.. С нецелованной (и тут я тебе верю) девочкой время в венерических диспансерах проводить.
— Мне больно только из-за тебя. Мне наплевать на себя. Я переживаю только из-за твоей боли. Что ты страдаешь, так страдаешь. Ни за что! Я ненавижу свое тело, которое прошло через то, что доставляет тебе такую боль. Не дает спокойно спать и жить. Ты так изменился… У тебя осунулось лицо, лихорадочно горят глаза. Ты мучаешься из-за меня… Я не стою твоих мучений.
— Ты здесь ни при чем. Суда хочу, суда. Только этим и живу. Как сузилась моя жизнь! Господи!.. Ладно, это не твое дело. Прощай.
— А-алеша. — У нее была эта привычка тянуть заглавную букву моего имени: и так это томно, так сладко получалось.
Хотелось ее мне… В мгновение я представил ее вишневые, вычерченные губы. Губы… О нет, я швыряю в омерзении трубку. Тут же раздается звонок.
— Не надо, Алешенька, не надо… Я знаю, о чем ты подумал… Мне противно на свое тело даже в ванной смотреть. Я брезгую к нему прикасаться. А те несколько дней… до девятого… я смотрела с лаской на себя. Это тело было твое, только твое. Ты его касался.
Я начал возбуждаться. Я ненавидел ее и себя. Будь ты проклят, Фрейд, и его система — различных сексуальных позывов. Хотя при чем здесь Фрейд? Он — в земле, мы — наверху. Что же мы делаем? Живем по его постулатам, под его эгидой. Животные…
— Спокойной ночи. — Я быстро вешаю трубку.
Чтоб не сорваться и не вызвать ее сюда. Почему я все время думаю об изгибе ее бедер и родинке на внутренней части левого? А какая кожа у нее — на животе… Атласная…
Непонятным образом, загадочным, я сдаю на следующий день два зачета в институте. Я даже не разобрал суть предмета. Не говоря уже о названии. Остается еще последний.
На Пироговке меня догоняет стук каблучков.
— Алеша, здравствуй. Я еле догнала тебя. Ты незаметно ушел из института.
— В этом была идея…
— Какая?
Я не выдерживаю строго вида, и она пытается обнять меня. Пустая улица, тихо. Я освобождаюсь от объятий.
— Ты учишься в высшем учебном заведении. Высшем. Выше только крыша! Догадайся.
Она думает:
— Уйти незамеченным.
— Браво. Садись, пять.
— Я хочу лечь с тобой, — приникает она к моему уху. Меня обдает холодом, как жаром.
Я отталкиваю ее.
— Я не желаю, чтобы ты так говорила.
— Хорошо, Алешенька. Хорошо… только не отталкивай меня.
— Ты мне будешь говорить, что мне делать, а что нет?!
— Не дай бог! — испугалась она. — Просто…