Так продолжалось несколько минут, потом команда бросила весла и начала готовиться к эвакуации. Матросы спустили парус и принялись вязать плот: на палубе появилось несколько бочонков, доски, движения людей стали менее хаотичными. А волны все бились и бились о корабль, все ниже опускалась его корма… Вот с нее в воду съехало неуклюжее сооружение, отдаленно напоминающее плот, и тут же на него начали прыгать матросы. Работая короткими досками вместо неуклюжих корабельных весел, они пытались вывести плот из-под ударов волн, подальше от корабля. Это им почти удалось, и тогда остальные члены команды тоже стали прыгать в воду. Но вдруг плот прямо на глазах начал разваливаться, будто кто-то гигантским ножом перерезал сразу все крепежные канаты.
Донесся приглушенный расстоянием и шумом волн крик отчаяния, и в тот же миг корабль, до этого момента словно размышлявший, стоит ли ему тонуть в преддверии гавани, стал стремительно уходить под воду. Несколько мгновений над волнами еще был виден его ростр: казалось, диковинное чудище хочет сделать последний глоток воздуха, последний раз взглянуть на солнце. Потом скрылся и ростр. Однако пять или шесть человек еще качались на воде и, судя по всему, надеялись доплыть до берега.
Потрясенный видом гибнущего корабля, я забыл о стоящих на берегу людях. Что они собираются предпринять для спасения пловцов? Как они отнеслись к разыгравшейся на их глазах трагедии? Почему я не слышу их голосов? Ведь сам я едва сдерживался, чтобы не закричать!
Люди на берегу стояли молча, спокойно. И на губах их блуждала все та же странная улыбка. Они улыбались! Я невольно шагнул к воде.
Они стояли молча и неподвижно, и я не мог понять, чем вызвана их пассивность. Если на корабле были их друзья или даже незнакомые люди, они должны были оплакивать их участь. Если это был вражеский корабль, то почему они безоружны и почему не радуются гибели врагов? Странные люди. Впрочем, я ничего о них не знаю и потому не должен делать поспешных выводов, не должен судить их и тем более бояться. Кроме того, я же видел, что несколько человек, одетых в цветные одежды, выказали явные признаки скорби. Но почему же тогда безучастны остальные?
Не в силах ответить ни на один из этих вопросов, я двинулся к людям. Мгновением позже один из них воздел руки к небу и сказал:
— Слава Желтой Черепахе.
И, словно очнувшись, остальные тоже стали поднимать руки к небу, к плывущему в голубом просторе солнцу.
— Слава Желтой Черепахе.
Они прославляли какую-то Черепаху, но ни один из них не думал о том, чтобы помочь пловцам! Я повернулся к морю — их осталось только четверо…