— Эт чё, мне, что ли, ехать к нему нужно? — недовольно спросил патрон.
— Папа, у тебя все равно скоро отпуск кончается, — смягчила недовольство отца Татьяна. — Тебе в следующий понедельник на работу. Потерпит уж Гений со своей «Сонькой».
Борис Николаевич снова задумался.
— Ладно, — наконец изрёк он. — Значит, так: предоставить лабораторию, оборудование, материалы — всё самое лучшее и передовое. Людей самых башковитых…
— Не осталось башковитых, Борис Николаевич, — развел руками Юнашев. — Все башковитые давно за бугром, за доллары продались.
— Ну, уж что осталось… Одним словом, дать всё, что ни попросит.
— Да он сейчас, Борис Николаевич, только одного просит — опохмелиться, — пожаловался Бородкин. — Выделил я ему материалы — технический спирт для машины, а он его употребил не по назначению. Еле откачали.
Ёлкин расплылся в понимающей улыбке.
— Ну, это дело святое. Опохмелиться нужно дать, конечно. В запое?
— В запое, Борис Николаевич, — махнул рукой завхоз Кремля. — Как привезли его, так не просыхает.
— Вывести из запоя. Чтоб к моему приезду был как стеклышко и в полной готовности. Как космонавт. Докладывать мне лично обо всём. И ждать моих распоряжений. Идите исполняйте, что царь велит, — отпустил с миром гостей Ёлкин.
— Борис Николаевич, одно маленькое уточнение, — попросил Ястребженский, — я так понимаю, что в прессу никаких сообщений о нашем умельце и его изобретении просочиться не должно?
— Правильно понимаете, Сергей Владимирович, — похвалил сообразительность своего пресс-секретаря патрон.
И для полной убедительности Ёлкин приставил к вытянутым губам указательный палец.
Неделя прошла напряжённо.
Депутаты, вызванные из отпусков, стекались в первопрестольную к пятнице, на которую было назначено внеочередное заседание, и кровожадно потирали руки.
Правительство лихорадило в поисках выхода из критической ситуации, а народ, безмолвствуя, скупал валюту и продукты.
Газеты продолжали нагнетать массовый психоз: «Валютного рынка в стране больше нет»… «Правительством и Центробанком приняты беспрецедентные меры»… «Общество чистых прилавков»… «Борис, где наши деньги?»…
Сергей Кириченко, предчувствуя последние деньки премьерства, держал хвост пистолетом, бил себя кулаком в грудь и порол правду-матку: «Да, плохо, будет еще хуже. Мы только вступили в полосу кризиса».
Ситуация в стране становилась похожей на конец девяносто первого года. «На колу мочало — начинай сначала» советовал один из газетных заголовков.
А в это время президентская администрация во главе с Юнашевым возилась с сибирским умельцем. Тайно, суля большие деньги, выискивала оставшихся башковитых по совместным фирмам и разрабатывала план переигрывания ситуации, когда страна перенесётся в девяносто шестой.