Пропахшая бензином, битком набитая пассажирами маршрутка «Гатчина — Санкт-Петербург» летела по шоссе.
В сером сыром сумраке сплошной лентой тянулись вдоль обочины огни дорожных фонарей, горели красным габаритные огни машин, светились проплывающие мимо огромные буквы рекламных вывесок.
Маршрутка вильнула вбок, обгоняя сверкающий огромными окнами рейсовый автобус. Зажатый между чьей-то огромной сумкой и собственным рюкзаком с фотокамерой, пассажир в джинсах и видавшей виды линялой ветровке проснулся.
Поморгал красными заспанными глазами, с хрустом поскоблил подбородок, обросший трёхдневной щетиной («гарвардский стиль», вообще-то, если кто не в курсе), сделал попытку пошевелить затёкшими ногами в тяжёлых горных ботинках.
Не повернёшься, такая теснотища… И запах здесь… Бензином несёт, а ещё… Как после грозы будто. С улицы, видно, дождём тянет. Хотя… вроде все окна закрыты.
Он обернулся. На заднем сиденье никого не было.
Какого лешего он всю дорогу ехал, как селёдка в бочке! Пассажир с неудовольствием покосился на толстую тётку в лохматой кофте и цветастом платке, заполонившую весь проход своими сумками, и теперь мерно клевавшую носом в запотевшее оконное стекло. Поёрзал раздражённо, потому что тётка, к тому же, заняла две трети их общего сиденья. Снова оглянулся.
Нет, постой-ка, с самого начала сзади кто-то был… Ну, конечно, двое сидели! Похожие как две капли воды… Эти как их… Twins… Близнецы, во. Он сначала даже опешил — подумал, с недосыпу уже в глазах двоится…
А теперь пустое сиденье. Не приснились же они, близнецы эти. Вышли где-то, что-ли? Как они через заставленный сумками проход перелезли, а он даже не заметил, — загадка. Ну, видно, крепко заснул.
Да, и сумка! Сумка у них была приметная! — Яркая и с наклейкой каких-то авиалиний. Ого — сумка-то — вот она, стоит под сиденьем. Может — тоже тёткина? Он смерил взглядом грузную соседку в блескучем платке с розами. Что-то не похоже. Не тёткин стиль…