Маринка пришла через день. День этот, надо сказать, был у меня не из самых лучших. Нет, ничего не случилось, но настроение было паршивое. Меня уже несколько дней одолевали раздумья о никчемности своего существования, а в этот день они сгустились до крайности прямо с утра. Я пришла к выводу, что если раньше я и не была трудоголиком, то и бездельницей не была тоже. Этот вывод оптимизма мне не прибавил. Конечно же да здравствует труд полезный и разумный, но вот как подступиться к этому разумному труду, не имея ни памяти, ни малейшего представления о том, что я знаю и что умею? В таком настроении я открыла Маринке дверь, буркнула:
— Проходи, — и поплелась за ней на кухню. Маринка не долго разглядывала меня, сочувственно вздохнула и пропела:
— Ой, Асенька, да у тебя депрессия! Запускать нельзя, нужно обязательно лечиться, а то хуже будет. Вот у меня была депрессия, когда я со своим муженьком первый раз разругалась, так старики мои даже психиатра ко мне приглашали, представляешь?
При слове «психиатр» меня аж передернуло, но тут же я вспомнила о любимом универсальном лекарстве Маринки и полезла в холодильник. При виде бутылки мартини притихшая было Маринка оживилась, а я, разливая спиртное в разные рюмки — ей побольше, а себе поменьше, все равно ведь не выпью, — пыталась подсчитать, какая это бутылка за время нашего с ней знакомства. Маринкиного оживления хватило только на две порции, после второй она впала в ступор. Пока я решала вопрос, заразилась ли она моим настроением или опять вспомнила о ссорах с бывшим мужем, Маринка опрокинула третью рюмку, пробудилась от несвойственной ей задумчивости, пристально посмотрела на меня, вздохнула и сказала, отведя взгляд в сторону и почему-то стесняясь:
— Знаешь, я тут подумала… Ты только подожди, не перебивай меня. Ведь при депрессии всегда советуют смену обстановки и все такое, ну вот я и подумала… может, ты поедешь со мной на дачу?
Признаться, она меня очень удивила своим неожиданным приглашением, а еще больше тем, как неуверенно она его сделала.
Видя, что я молчу и не отказываюсь, она продолжила уже бодрее:
— Ну хоть на два денька, поехали? Старики меня уже запилили, что я не еду на эту их дачу. Из-за меня и Валерка в Москве сидит, привык, что с ним не только бабка возится, но и я рядом, а ведь уже большой, вполне и одной бабки бы ему хватило. Я эту дачу терпеть не могу, это для меня каторга. А они пилят и пилят: «Заморила ребенка в городе». — Последние слова она произнесла, явно передразнивая кого-то из родителей, и я не смогла не рассмеяться.