Она невольно застонала. Неужели вместо Эдика с ней теперь будет этот мужлан? Никаких чувств к нему нет, он всего лишь шофер, обслуга. Рожать ему детей?! Какой кошмар! Может, и самой придется пойти в какие-нибудь учительницы, вставать каждый день засветло, идти на работу, слепнуть вечерами над тетрадями, томительно ждать отпуска, чтобы поехать отдыхать. В какой-нибудь Геленджик. Да и на Геленджик денег не будет. А как же Ницца, Канны, Ибица? Выставки в Париже, куда можно пробиться лишь с Марусиным талантом при поддержке Веригина и тети Нелли?
Тетя Нелли… Кем-то придется пожертвовать, чтобы сохранить главный актив: Марусю. Крепко посадить ее на крючок. Девушка всю жизнь будет признательна за то, что ее спасли от тюрьмы. В голове у Насти родился план.
– Тетя Нелли!
Она в своей комнате, наверное, собралась принять снотворное.
– Настя, что случилось?!
– Я выхожу замуж за шофера, – горько сказала Настя.
– Что?!
– Это ты во всем виновата! Ты!
– Настя! Опомнись!
– Ведь ты была в кабинете. Я все знаю.
– Знаешь? Откуда?
– Какая разница? Ты там была. И я знаю, о чем вы разговаривали с дядей Георгием. Ты должна во всем признаться.
– Признаться? В чем?
– Вы ссорились. Ты не хочешь отсюда уезжать так же, как и я. Это вышло… случайно. Разве тебе много присудят? Мы денег дадим. Маруся даст. Наймем лучших адвокатов. Может быть даже, тебе дадут срок условно, поскольку убийство было непреднамеренным. Ты ведь не хотела его убивать. Просто так вышло. Случайно.
– Настя! Что ты такое говоришь?!
– Ты посидишь немного в тюрьме и выйдешь. Совсем немного. Чуть-чуть, тетечка. А может, это он сам? Случайно выстрелил, когда ты хотела забрать пистолет? Правда? Ведь можно это устроить?
– Настя!
– Тетя, ты должна это сделать ради меня. Ты всегда говорила, что я тебе как дочь. Вот и сделай свою доченьку счастливой.
– Ты была в студии, когда убили Георгия?
– Да.
– И что ты там делала, Настя?
– Какая разница? Может, я тоже хотела с ним поговорить?
– Ты с Георгием?! О чем?!
– Я разве не член семьи?
– Значит, ты была в студии. Или… даже в кабинете?
– Ну и что?
– На оружии есть твои отпечатки?
– Да.
– И ты хочешь, чтобы я села в тюрьму?
– Я же сказала: тебя могут и условно осудить, – огрызнулась Настя. – Ты главное, признайся.
– А если я не хочу?
– Даже ради меня не хочешь?!
– А я мало для тебя сделала? О господи, Георгий был прав: ты давно уже не ребенок! Тебе двадцать восемь лет! Ты не работала ни дня, даже не представляешь, как это делается! Я тебя баловала, оберегала от всего. А ведь я тебе не мать. Я вспоминаю, как легко ты предала Тоню. Когда я сказала, что девочка может жить с нами, со мной и Эдуардом в большом доме, учиться в хорошей школе и практически без экзаменов, по протекции, поступить в престижный институт, твоя мама была против. Ведь и у нее, кроме тебя, никого не было. Но ты уже тогда понимала, что легкая жизнь на всем готовом лучше ежедневного, изнуряющего труда. Ты не хотела, чтобы тебе чуть-чуть помогли. Ты хотела все и сразу. Все самое лучшее.