Я зашла в свой кабинет, постояла немного и, захватив пачку сигарет и пепельницу, вышла к народу. Всем хорош мой кабинет, но после фокуса, выкинутого психом Балашовым, мне здесь стало неуютно. Сегодня, по крайней мере.
Я снова вышла в комнату редакции, и тут из коридора вошел Виктор.
– Отправил гостя? – спросила я.
Виктор кивнул и усмехнулся.
– Что с тобой? – тут же спросила его Маринка и потребовала:
– Не молчи, не молчи, объясняй, что произошло еще?
– Крендель все про покойников говорил, – ответил Виктор, снова усмехаясь.
– Тихо шифером шурша, крыша едет не спеша, – проговорила я. – Вот так люди и надрываются на честной работе в правительстве.
– А он из правительства, да? – спросила Маринка, пытавшаяся все всегда знать в самом полном объеме.
– Из городской администрации, – сказала я, – помощник мэра или вице-мэра, не помню точно.
Я протянула руку к Маринкиному столу, чтобы поставить на него пепельницу, как вдруг из коридора послышался еще один резкий мужской крик:
– Еб твою мать!!!
От неожиданности я уронила пепельницу.
– День придурка, – прошептала я и, наклонившись, подняла пепельницу с пола.
Растворилась дверь, и в редакцию медленно вошел знакомый мне седой комендант нехорошего дома. На его лице застыло странное выражение удивления и испуга. Он был бледен, но, слава богу, хоть в обморок не падал.
– Ну, бля, мозги вовсю парятся, – тихо проговорил комендант, обводя нас всех невидящим взглядом, – всякая хрень мерещится… Вы бы это… того… – Комендант нахмурился и чмокнул губами. – Вы бы попа, что ли, позвали, чтобы, значит, помахал вам здесь и побрызгал, а то, бля… да-а…
Комендант замолчал, кашлянул и уже более осмысленно взглянул на меня и на Маринку:
– Ну вы, значит, женщины, не пылите на меня, я не со зла, а, типа, по службе. Без обид?
Я переглянулась с Маринкой, мне показалось, что каждая из нас молча попросила другую обеспечить хотя бы примерный перевод сказанного. Не дождавшись перевода, мы посмотрели на коменданта и почти синхронно кивнули ему.
– Ну, значит, лады, – сказал комендант и, повернувшись, направился к выходу. В дверях он обернулся и сказал:
– А попа надо звать, не тасто у вас тут. Нечисто.