У них этих возможностей не было. Выбор был один — или идти вперед дорогой социалистического созидания через жестокие битвы и борьбу, или обречь страну на катастрофу. Грозящая катастрофа была реальностью, и разразившийся осенью 1917 года глубокий кризис российского общества с неумолимой жестокостью смел вчерашние застольные споры, вызрели ли экономические предпосылки для перехода от капитализма к социализму или нет. Вопрос стал "ребром": есть ли в стране партия, которая готова взять власть в свои руки и отвечать за ее судьбы?.. Народ пошел за большевиками, сделав свой исторический выбор. И — еще раз повторяю — ценою собственной жизни, жесточайшей гражданской войны, репрессий выволок российского гиганта, зависшего над бездной, влил в него новую, животворящую энергию и построил ту великую державу, которую не могли сломить в открытом бою никакие внешние враги! Так или не так?
Нравится это или не нравится нынешним потомкам тех, кто в 1917 году сделал свой выбор, но нужно быть честными перед историей и своим народом — в российских условиях того времени и расстановки сил на международном уровне иного облика общества, ставшего под коммунистические знамена, которое было построено в 30—40-е годы, ожидать было трудно да и невозможно, если не впадать в очередной утопический конструктивизм. Социализм должен был пройти свою стадию грубого, если хотите "дикого", социализма, чтобы дать возможность последующим поколениям строить развитой социализм с так называемым человеческим лицом.
Добавим также, что на российской почве социализм обрел свои национальные особенности и черты, превратившись в "русский социализм".
И никакого внутреннего механизма саморазрушения, якобы присущего социализму как системе, не было, и никакую "холодную войну" социализм не проиграл бы, если бы внутри самой страны с тайной и щедрой поддержки Запада не был вскормлен, вспоен и обучен жирный "троянский" конь, та "пятая колонна", которая долго разрушала и разлагала наше общество изнутри, а в период перестройки легализовалась, проникла в руководство партией и овладела средствами массовой информации, поставив их на службу антикоммунизма.
А перед войной этот "вариант" не прошел, "пятая колонна" была обезврежена. Это — к вопросу о репрессиях. Я думаю, что историкам XXI века еще не раз придется возвращается к "репрессивной" теме, может быть, им удастся избавиться от эмоций и более объективно разобраться в таком непростом вопросе, как обоснованные и необоснованные репрессии. И здесь нужен не только тщательный анализ архивных документов, но и сравнительный анализ, глубочайшее проникновение в атмосферу и психологию того времени. И не получится ли так, что некоторые реабилитации, осуществленные в 60-е и особенно в 80-е годы, окажутся необоснованными?