— Черно-белые обезьяны! — потешался Махмуд. — Раздевайтесь! Всё снимайте! Ну! Быстрей!
И для убедительности пальнул в воздух поверх голов моряков.
Моряки стали раздеваться.
Сомалийцы хватали их одежду, примеряли на себя.
Махмуд увидел на руке капитана швейцарские часы с двойным циферблатом.
— Давай часы! Быстро!
Казин снял часы и отдал.
— А деньги? Судовая касса?
Казин молчал.
— Понятно. Пошли!
Схватив капитана за воротник, Махмуд потащил его к внутреннему трапу.
5
Прокатив вдоль заштрихованной метелью набережной и маячивших за ней в полумраке очертаний двух военных крейсеров и атомного авианосца, такси остановилось у салона красоты «Ля мур». Ольга выскочила из машины. Но салон был уже закрыт, хотя внутри горел свет. Ольга нетерпеливо постучала в стеклянную дверь.
Породистый боксер, возлежавший в салоне в массажном кресле, с лаем бросился к двери, но тут же стих, виновато завертел хвостом — узнал Ольгу.
Молодящаяся пятидесятилетняя хозяйка салона подошла к двери, усмехнулась и открыла дверь.
— Так и знала, что ты прилетишь, — сказала она, впуская Ольгу. — А с кем ты Сашу оставила?
— С соседкой. — Ольга погладила пса по голове. — Привет, Ротшильд.
Мать заперла дверь и сунула ключ в карман.
— Доплавался, значит?
— Мама, как ты можешь?
— А что я должна сказать? «Ах! Он в плену!»
— Мама, это Сомали! Его могут убить!
— Сто пудов! — согласилась мать. — Он вечно лезет на рожон. Будет и тут корчить из себя героя!
— Лучше скажи, где он покупает инсулин.
— Понятия не имею.
Ольга изумилась:
— Как?! Вы прожили столько лет, и ты не знаешь, в какой аптеке он берет инсулин?
Мать пожала плечами:
— Его диабет — его инсулин. Я этим не занималась.
— А врач? Кто у него врач?
— Ну, раньше, в пароходстве была эта… как ее… ну, еврейка… — сказала мать. — Но она уже умерла… Да и пароходство сдохло. А зачем тебе?
Ольга взяла с полки телефонную книгу, стала листать.
— Что ты ищешь? — спросила мать.
— Аптеки возле нашего дома.
И села, достала из своей сумки блокнот и принялась выписывать из телефонной книги адреса и телефоны аптек, говоря между делом:
— Ты же знаешь — диабетики не живут без инсулина. Я должна узнать, какой у него запас… Ма, а ты его когда-нибудь вообще любила?
— Вот только этого не надо! «Любила — шмубила»! — возмутилась мать и открыла холодильник.
На этот звук боксер, вновь улегшийся в массажном кресле, тут же поднял голову.
Мать достала из холодильника эскимо.
Боксер сделал стойку, но мать отмахнулась от него рукой:
— Лежать! — И Ольге: — Будешь мороженое?
При слове «мороженое» боксер поднял уши торчком.
— Нет, спасибо, — сказала Ольга.