В памяти у меня всплыла одна зачуханная особа, с которой я пару раз разговаривала на корпоративных вечеринках. Звали ее, если не ошибаюсь, Лена Левочкина. Только ее, кажется, уволили незадолго до нашего с Володькой разрыва.
Но если верить Василию Макаровичу, уволенная сотрудница – это даже лучше, она наверняка затаила на Ольгу обиду и выложит мне все, что ей известно!
Я сказала о ней дяде Васе, и он одобрил, велел заняться этой Леной, как только мы вернемся в город.
Правда, с возвращением возникли проблемы.
Замечательный дяди-Васин «жигуль» начал кашлять, чихать, как простуженный барбос, и наконец заглох.
Василий Макарович, громко чертыхаясь, вышел из машины и полез под капот.
Оттуда доносились его вздохи и горестные восклицания.
Через несколько минут он вылез из-под капота, весь перемазанный машинным маслом, и заявил:
– Искра пропала. Черт ее знает, куда она делась… то ли карбюратор барахлит, то ли с трамблером непорядок, то ли свечи засалились… нет, вообще-то у меня ласточка хоть куда, если до ума ее довести, любую иномарку запросто сделает… ей бы только свечи поменять да карбюратор перебрать…
– А что сейчас-то делать?
– Вот с этим сложнее, – вздохнул дядя Вася. – Если бы кто нас дернул или подтолкнул…
Позади на шоссе послышался шум приближающегося автомобиля, и дядя Вася замахал руками. Но мимо нас, не снизив скорости, промчался сверкающий «Мерседес», оставив после себя привкус глубокого разочарования.
– Нету у них, понимаешь, чувства локтя! – вздыхал дядя Вася, провожая «Мерседес» взглядом. – Нет чувства взаимовыручки. Сегодня бы он мне помог, а завтра – я ему… если он на дороге заглохнет, неужели не помогу?..
Сзади снова раздался шум мотора, но звучал он совершенно по-другому и приближался гораздо медленнее.
Выглянув из машины, я увидела тот самый грузовичок, который мы обогнали минут двадцать назад.
Грузовичок остановился, из его кабины выбрался водитель, в котором я узнала фермера Пал Палыча, поставлявшего в наш коттеджный поселок творог, сметану и прочие свежие молочные продукты.
– Что, земляк, искра пропала? – сочувственно спросил он Василия Макаровича.
– И не говори, – отозвался тот. – Пропадает на полдороге, а куда девается – один черт знает!
Пал Палыч полез под капот «жигуленка», дядя Вася присоединился к нему, и некоторое время оттуда доносились их горестные вздохи и не очень понятные восклицания, в которых самым неодобрительным образом поминались карбюратор, трамблер и прочие детали автомобиля.
Наконец оба водителя выбрались на свет божий, злые и перемазанные, как нефтяники на буровой.