– Будешь. Как только до гор доберемся, – безжалостно улыбнулся его собеседник. – Что бы обо мне ни говорили, я очень разборчив в своем меню и не ем кого попало. Я питаюсь такими, как ты.
Клетчаб не удержался, заплакал. Пожирателя душ его слезы не тронули.
Он все-таки попытался перехитрить оборотня. Попросил поесть и попить, ведь даже в тюрьме приговоренных к смерти напоследок кормят. Банхет принес из каюты половину копченой курицы и початую бутылку вина, освободил его от веревок.
Луджереф ел медленно, чтобы в занемевшие руки-ноги успела вернуться сила.
Некрашеная палуба. Легкая качка. Светло-серый парус в свете заходящего солнца кажется розоватым. За сверкающим золотым морем чернеет на фоне розово-оранжевого неба контур берега. Тварь по имени Банхет сожрет Клетчаба, а все это по-прежнему будет существовать, никуда не денется… Если бы мир обречен был исчезнуть вместе с ним, было бы не так горько.
Руки тряслись – со стороны это должно выглядеть естественным, в его-то положении… Внезапно он хватил бутылкой о ребро надстройки, покрепче сжал «розочку» с острыми краями и кинулся на Банхета, целя в глаза.
Ничего не вышло. Только скулу этой твари слегка поранил. Банхет успел отклониться, а его бледные худосочные руки оказались сильными, как стальные клещи. А чему удивляться, если он даже с Марго сладил, с этой оторвой… Несколько мгновений – и Клетчаб снова сидит на палубе связанный, только теперь уже сытый (хотя оно ему совсем не в радость) и весь облитый вином.
– Это почти приятно, – Банхет с задумчивым видом потрогал расцарапанную скулу. – Драгоценные мимолетные ощущения… На два с половиной года я буду этого лишен.
– Вам не нужен агент среди людей? – немного выждав и убедившись, что он вроде не рассердился, осведомился Клетчаб. – Ну, доверенное лицо? Я ведь могу это, заманивать к вам людишек, чтобы вы могли пообедать…
На эту мысль его навели разлетевшиеся по палубе остатки курицы.
Банхет рассмеялся, словно смотрел выступление клоуна, и ничего не сказал в ответ.
Ветер почти стих. И от Луджерефа, и от запятнанной палубы разило вином, рубашка высохла, но все равно липла к телу. Веревки, стягивающие запястья и лодыжки, были слегка сырые, – когда Клетчаб разбил бутылку, они очутились в винной луже.
Парус обвис, яхта еле ползла, и ясно было, что к утру ей до Сорегдийских гор не добраться. Банхет не беспокоился, – видимо, у него в запасе было достаточно времени. В сумерках он причалил к островку с покосившейся халупой на песчаном берегу. Клетчабу перед этим заткнул рот, потому что халупа была обитаемая.