Когда иззябший Хэсситай начал пошмыгивать носом, он решил, что так дальше не пойдет. То есть он, Хэсситай, так дальше не пойдет. Надо остановиться, сделать согревающие дыхательные упражнения, сбросить рубаху, измазаться грязью, чтобы его можно было принять за драчуна и забияку, который полез по пьяному делу на чьи-нибудь кулаки, за что ему и насажали синяков… но уж первым делом – дыхательные упражнения. Он совсем продрог. Если не согреться, он к утру совсем окостенеет и не сможет двигаться.
Хэсситай завернул в первый попавшийся тупичок, перевел дух и в изнеможении прислонился к какой-то двери. К изумлению и ужасу Хэсситая, дверь под ним подалась. Она отворилась совершенно беззвучно – это Хэсситай тихонько ойкнул, врываясь в незнакомый дом спиной вперед.
– Заходите, юноша, – послышался чей-то негромкий голос из темной глубины дома.
Первым побуждением Хэсситая было рвануться и бежать отсюда, да так, чтоб пятки засверкали. Но он пересилил себя и остался на месте. Ночные Тени знают, каким первым побуждениям стоит довериться, а какими лучше пренебречь. Боги ведают, кем может оказаться обитатель этого дома, но уж если он назвал своего непрошеного гостя юношей, даже света не затеплив… от такого человека удирать бессмысленно, а то и опасно.
Где-то в глубине дома замигал и вспыхнул одинокий светильник.
– Идите сюда, юноша, – позвал все тот же голос.
Хэсситай не знал, как ему поступить… но из дома так явственно повеяло теплом, что его тело без всякого приказа его воли само направилось туда, откуда доносился голос.
Обладатель голоса был совсем стар – человек таких преклонных лет был бы вправе назвать Хэсситая не юношей даже, а мальчиком, – но сам голос у него был отнюдь не старческий. Этот голос обладал приглушенной звучностью надтреснутого гонга. И в движениях сухих рук хозяина дома, то медлительно-плавных, то порывистых, не было ничего старческого. И глаза… молодыми их не назовешь, но и старыми тоже – глаза ясные, чистые, пронзительно веселые. Странные глаза. Их взгляд слишком подвижен для старца и слишком глубок для юноши. Совсем как осенняя вода в реке – вечно старая, вечно молодая. Хэсситай глядел в эти необыкновенные глаза как завороженный, позабыв о том, что находится в чужом незнакомом доме, что явился он туда без зова, что выглядит он по меньшей мере странно…
– Переоденьтесь, юноша, – произнес старик, мягким движением указав на ширму, где висела на створке домашняя одежда, теплая и мягкая даже на взгляд.
Хэсситай сомневался, что одежда этого сухонького старика налезет на его широкие плечи, но спорить не осмелился.