– Значит, вы тоже любите заваривать питье на талой воде? – приязненно улыбнулся старик. – У вас поистине изысканный вкус, юноша. Или вы просто решили оказать любезность старому человеку? Право же, я очень тронут…
Хэсситай потряс головой, пытаясь отогнать наваждение. Снег у старика в котелке стремительно таял.
– Редко кто из моих гостей отличается таким чарующим чувством юмора, – произнес старик. – С вами можно рассуждать о природе смешного. Вы человек с пониманием.
А чувство юмора-то здесь при чем?! И откуда взялся снег за окном, если даже осень не вступила еще в свои права, не говоря уже о зиме?
Хэсситай окончательно растерялся. Он не знал, что ответить, и оттого промолчал. Замолк и старик. Он поставил котелок с талой водой на огонь и безмолвно сел напротив Хэсситая.
Вода в котелке закипала медленно. Шум ее походил на шум дождя… снег, а теперь еще и дождь… осенний дождь… ничего не надо говорить, он сам все скажет… ничего не надо говорить, достаточно сомкнуть веки и молча слушать, как дождь шевелит палую листву…
Когда вода закипела, старик снял крышку с котелка, насыпал в небольшую глиняную чашу пару щепотей измельченных в порошок листьев шелкоцветки, долил воды из котелка и взбил ее метелочкой из расщепленного корневища того кустарничка, что в родных краях Хэсситая именовался становой жилой.
Хэсситаю и раньше приходилось отведывать напиток из листьев шелкоцветки, но куда хуже качеством. Когда старик протянул чашу гостю, Хэсситай даже отхлебнуть не сразу насмелился. Он держал чашу обеими руками, наслаждаясь ее тяжестью и теплом. Аромат, исходивший от напитка, был вне всяких сравнений. Хэсситай и не пытался ни с чем его сравнивать. Он неторопливо вдохнул благоуханный пар, помедлил еще немного и лишь тогда осторожно пригубил горьковатое питье.
Щепотка сушеных листьев и талая вода… Хэсситай очнулся от очарования напитка не раньше, чем выпил почти всю чашу. На дне ее оставалось совсем немного зеленовато-золотистого питья – на один глоток, не больше. Внезапно ароматная жидкость, омывающая стенки чаши, отделилась от них, повисла в воздухе, покачалась немного и стремительно разошлась густым паром. Из пара перед изумленным Хэсситаем соткался дымчатый котенок. Котенок присел на край чаши и принялся невозмутимо умываться, приподняв левую переднюю лапку.
– Ой, – только и смог вымолвить Хэсситай.
Котенок оторвался от своего занятия, посмотрел на Хэсситая задумчиво и строго, приоткрыл крохотную пасть и зевнул.
– Мяу, – сообщил котенок и почесал за ухом с такой уморительной важностью, что Хэсситай поневоле разразился хохотом.