А сейчас, весной…
В средней полосе хуже весны только мерзкая зима с холодами и грязными дорогами. И чертово лето с жарким сухим воздухом, полным пыли и запахов горящих торфяников. Весной тоже паршиво. Лучше осенью…
Стас нашарил в кармане ключ, вставил в замок. Попытался повернуть, но ключ не шел.
Не той стороной, что ли? Стас вытащил ключ, поднес к глазам, чтобы рассмотреть зубцы в призрачном свете голубых фонариков, освещавших дорожки между домиками…
Предчувствие беды шевельнулось слишком поздно.
– Только не дергайся, приятель.
Голос был хриплый и сонный. Видно, ждали уже давно.
Сидел внутри? Потому и замок не крутился – был уже открыт…
Стас осторожно – медленно и плавно, как сонная черепаха, – оглянулся.
Да, внутри сидел. Без плаща или куртки, в одной рубашке и белой жилетке из ангарского пуха. Зато с кобурой слева под мышкой и “шпуром” в правой руке. Да и без пистолета парень был не мелкого десятка. Под два метра и довольно накачанный.
– Ну заходи, заходи! – снова пробасил мужик. – Не май месяц… Ой, только не делай такое лицо. Корочки показать?
Стас так же медленно и плавно повернулся к двери.
Корочки… И на том спасибо. Значит, гэбэшники. Плохо, но не самый худший вариант. Рубакову Крысолов, по крайней мере, нужен. Сразу убивать не будут. А вот с ребятами Графа было бы точно безнадежно…
Спящий на ходу Серый сообразил, что они не одни. Оглянулся. На затылке приподнялась шерсть.
– Гырыга?
– А ты заткнись, мартышка, – сказал мужик. – Ну, давайте, давайте! Холодно.
Стас распахнул дверь и вошел. Провожатый вошел следом, прикрыл дверь и щелкнул выключателем.
В кресле возле кровати сидел еще один. Дернув рукой по подлокотнику к пистолету, он заморгал, щурясь на свет.
Толстый, небритый и с вспотевшим лоснящимся лицом. В помятом коричневом пиджаке и таких же помятых и задравшихся кверху брюках. Между их краями и сползшими к самым ботинкам носками виднелись полоски бледной кожи.
– А, вот и наше биологическое оружие подтянулось…
Толстяк потянулся, постанывая от удовольствия. И нахмурился, разглядывая. Больше даже не Стаса, а Серого. С сомнением наклонил голову набок:
– Мартышка мартышкой вроде… – Потом пожал плечами и покосился на первого гэбэшника. Сказал все с той же сонной ленцой: – Но ты, Дмитрия, на всякий пожарный бы его того… Оприходуй…
А сам подцепил с журнального столика пачку сигарет, выбил одну и сунул в рот, щелкнул зажигалкой. На полу рядом с креслом стояла пепельница, полная окурков. С самого утра они тут, что ли?
– К-стене-руки-поднять-отклячиться-ноги-шире, – выдал Дмитрич едва разборчивой скороговоркой.