Иван попробовал повернуться и не смог. Тогда он скосил глаза и увидел странную картину: чудовище стояло в нескольких шагах от него, уперев мощные лапы в грудь какого-то безголового тела. Тело нелепо загребало ногами, из разорванной шеи со свистом била алая кровь. На левой ладони — белая повязка.
«Это же я…» — Последняя мысль уже не промелькнула, она вяло проползла и затихла. Слабый вечерний свет стал медленно, как в кинотеатре, гаснуть. Стебельки травы приятно щекотали правую щеку…
Голова дернула челюстью. Глаза остекленели. Из разорванных артерий тонкой струйкой змеилась кровь.
* * *
— Шериф, может быть, хватит пугать меня ружьем? Сначала, не спорю, было страшно. Сейчас — тоже немного не по себе. Но уже не так сильно. В следующий раз, боюсь, я обмочу штаны. От смеха. По-моему, вы потеряли чувство реальности. Проще говоря, не можете отличить хрен от пальца. — Пинт не мог заставить себя говорить Баженову «ты». Однако его «вы» не было уважительным, как в случае, например, с Тамбовцевым, просто он хотел держать дистанцию, пусть даже в одностороннем порядке.
— Что тебе здесь надо? — Шериф, напротив, игнорировал правила хорошего тона.
— А вот это — мое дело. И отчитываться я не собираюсь. Ни перед кем, и в том числе — перед вами.
— Все равно придется. — Шериф немного опустил ружье. Давно уже никто не смел перечить ему. Этот Пинт, стоило признать, — достойный соперник. Наверное, у него своя «дыра в голове». Но это ничего не меняло. — Здесь не самое подходящее место для выяснения отношений. Садись в машину, док. Покатаемся.
Пинт пожал плечами, словно говорил: «Пожалуйста. Как вам будет угодно. Но вряд ли это что-нибудь изменит».
Он еще раз оглянулся на мрачный дом, пытаясь разглядеть за пыльными стеклами белую тень. Но в окнах никого не было, черными пустыми глазницами они безучастно смотрели на Молодежную улицу.
Пинт вздохнул, обошел вокруг капота и залез на переднее сиденье.
Шериф осмотрелся: дом, где жила Лена, стоял на отшибе, никаких свидетелей, кроме нее самой, быть не должно. И все же… На всякий случай… Но Молодежная улица, и в обычные дни немноголюдная, сейчас была совершенно пустынной.
Баженов бросил ружье на заднее сиденье и сел за руль, уазик, перемахнув поперек Пятый переулок, прыгнул в тракторную колею и уверенно пополз вперед.
Эта машина, при всех своих недостатках, имела одно несомненное достоинство — УАЗ может легко проехать там, где и пешком-то пройти трудно.
Шериф держался за огромный эбонитовый руль, не для того, чтобы направлять машину — куда она из колеи денется! — просто нужно было за что-то держаться, чтобы не так трясло на ухабах.