И вздохи предков из древних могил,
Всех тех, чьи души колдун погубил,
Из дальних лесов он донес.
Как гром, гремели слова колдуна,
От них кругом воцарилась тьма,
И замер бесстрашный герой.
Не в честном бою и не страхом сражен,
Он в сердце заклятием злым поражен,
Чтоб сгинуть в темнице сырой.
Безвольной игрушкой в злых руках
Темницу покинет он, чтобы страх
В сердца народа вселить.
И больше не будет звучать его смех,
А вместо веселых хмельных утех,
Он будет лишь тьму любить…
Я осторожно заглянул в дверь. Грустный шут Брикус восседал на куче поленьев, предназначенных для плиты, и пел песню, по-видимому сочиненную по следам последних событий, а собравшаяся вокруг него кухонная челядь в количестве пяти человек слушала его со скорбными лицами плакальщиков, нанятых счастливыми наследниками, чтобы как подобает проводить в последний путь богатого лорда.
— С каких пор ты сочиняешь такие песни, Брикус? — поинтересовался я, предварительно обследовав несколько кастрюль, горшков и не найдя в них ничего, кроме неизменных грибов во всех видах. — Я готов зарыдать прямо сейчас! — добавил я, отхлебнув черничного вина из кувшина, скорее всего преподнесенного Брикусу благодарными слушателями.
Брикус оборвал песню на полуслове, брови его подпрыгнули до самых корней волос, и он так и застыл с раскрытым ртом. Все обернулись и уставились на меня с неменьшим изумлением. Никто не спешил выражать бурного восторга по поводу моего счастливого спасения, хотя только что оплакивали как умершего.
Первым пришел в себя Брикус.
— Ты ли это, бесстрашный герой? — нерешительно осведомился он.
— А что, непохож? — хмыкнул я.
Брикус поднялся со сложенного из поленьев сиденья, окинул меня взглядом с ног до головы и, нахально глядя мне в глаза, запел:
Хоть лицом ты и похож,
Но меня не проведешь!
Сам я видел в Тронном зале,
Как тебя заколдовали.
Ты теперь совсем другой,
Стал ты колдуна слугой
И к нам явился для того,
Чтоб выполнить приказ его:
Для жертвоприношенья в храм
Доставить этих юных дам!
Юные дамы отнеслись к предсказанию Брикуса вполне серьезно. Одна из служанок свалилась в обморок, обрушив по дороге на пол пустую кастрюлю, вторая тут же спряталась за спину широкоплечего мясника по прозвищу Потрошитель, сразу потянувшегося за топором. Обстановку разрядила старая Фарисса.
— Вы что, совсем одурели?! — воскликнула она. — Мальчик от голода еле на ногах держится, одни кости остались, а вы его самого уже на жаркое разделать собрались! А ты, Брикус, постыдился бы придуриваться! Сам же мне рассказывал, что сбежал принц из темницы да всех узников выпустил, и как король сокрушался, что черный колдун не успел его заколдовать! Чего же теперь людям головы морочишь? — Кухарка напирала на тощего шута своим необъятным бюстом и загнала его прямо на раскаленные угли жаровни.