— Так. Значит, раз не хочешь есть, давай на боковую! — выдохнул я распоряжение. — Будешь спать голодной.
Вытащив из шкафа постельное белье, я расстелил, а затем на всякий случай включил торшер, потушив верхний свет.
— Ложись спать. Завтра мы сходим в магазин, купим тебе какие-нибудь игрушки и одежду...
В соседней комнате я, не разбирая свое ложе, скинул свитер и джинсы, устало лег и закрыл глаза. Первый раз за долгое время, прошедшее с шестого ноября, меня не мучила бессонница. Едва закрыв глаза, я тут же погрузился в глубокий сон. К счастью, в сон без сновидений...
...И тут же проснулся. Во всяком случае, так мне показалось по внутреннему, субъективному времени. Зато часы на стене сказали, что уже семь утра. Я подумал, стоит ли поспать ещё немного, ведь работу сегодня решил просто-напросто проигнорировать. Пусть увольняют, мне то что... Я теперь человек особенный. Можно сказать, что и не человек вовсе.
Так и не успев прийти к однозначному решению, я подскочил от дверного звонка. Поспешив в прихожую, отворил дверь и встретился с внимательным взглядом Мухамбетова.
— Ну доброе утро, Ибрагим, — протянул я руку в приветственном жесте. — Случилось что-то?
— Убийство у нас. Собирайся живее, — пробурчал пэпээсник, крепко сжав мою кисть.
Вот так. Работа, очевидно, игнорировать меня не собиралась.
— Через две минуты спущусь, — ответил я.
Заглянув в комнату, я увидел спящую Настю. Она не раздевалась и уснула поверх одеяла, подтянув под себя маленькие ножки. Укрыв девочку, я напялил форму, кинул в рот пару подушечек мятной жвачки и вышел на улицу, где тихо урчал патрульный «уазик», из выхлопной трубы которого вырывались туманные облачка пара и выхлопа.
Тихонько, чтобы не приглушать бормотание радиопереговоров, играла дешевая магнитола. Обострённый в связи с событиями минувших дней слух позволил мне без труда разобрать слова:
Мы играем
Во что захотим,
Мы упали,
И летим, и летим.
А куда — не знаем
До поры, поры.
Мы слепые
По закону игры...
Отчего-то смысл песни смутил меня. Легкое, непонятно откуда взявшееся чувство ирреальности, сродное известному deja vu, кольнуло куда-то под желудок, но попало точно в душу.
— Что за убийство, — поинтересовался я, когда дверь хлопнула, и мотор взвыл, унося машину в сторону проспекта.
— Видимо, ночью зверьё повеселилось, — крякнул Ибрагим. — Утром нашли труп какого-то парня, весь изодранный и покусанный.
— Зверьё? — не понял я. Вернее, не желал понимать. — Что за зверьё?
— Будто ты не знаешь, — прыснул водитель.
Меня его фраза насторожила, даже ввела в легкий ступор, но как следует подумать я не успел, потому что патрульный автомобиль ППС уже приехал на место убийства. Приехал в парк, где не так давно я превратился в чудовище. На одной из аллей парка стоял здоровенный черный фургон «Шевроле», возле него переминались с ноги на ногу ребята весьма определенной наружности: черные кожаные куртки, чёрные спортивные джинсы, чёрные туфли и чёрные же души.