Скрывается зверь...
«Наутилус Помпилиус».
Я почувствовал, что включился. Это было похоже именно на включение, а не на подъем с условной глубины условного озера. Точно чья-то рука щелкнула переключателем, впуская в мое тело жизнь. Вместе с тем масса запахов ударила в нос, среди которых я безошибочно определил характерный запах медикаментов. До моих ушей донеслось ритмичное попискивание, слабое, но тем не менее отлично различимое на фоне полной тишины. Электронный писк раздавался синхронно с ударами моего сердца, так что не оставалось сомнений, что источник этого завораживающего, гипнотизирующего звука — медицинский аппарат.
Очевидно, я в данный момент нахожусь в больнице; иные предположения делать просто бессмысленно. Ни с чем не сравнимый запах лекарств, аромат обеззараживающего хлора и кварцевой лампы, писк анализирующей аппаратуры...
Я невольно дернулся. Все тело ощутимо покалывало, но нельзя сказать, что это было неприятно. Резкое движение спровоцировало появление «мурашек», которые решили устроить на моей коже и в моих мышцах всемирный, массовый забег. Впрочем, я не обратил на них ни малейшего внимания, кроме как отметил появление оных.
В данную минуту моя голова была занята совсем другим. Ведь когда я очнулся, когда резко выскочил из небытия в мир реальный, в этот же момент безо всяких нарастаний и переходов в мозгу разом вспыхнули воспоминания. Картинки, цветные, четкие картинки с изображением того, во что я не мог заставить себя поверить.
Желудок отчаянно завибрировал, и по телу от кончиков пальцев на ногах до самой макушки разлилась паника. Я почувствовал необходимость немедленно что-то делать. Лишь бы отвлечься от сумасшедших, бредовых воспоминаний. Я дернулся сильнее, стараясь разогреть отекшие конечности. Открыл глаза. На беленом потолке не было ничего примечательного кроме истрескавшейся под действием времени и влаги известки, и я скосил взгляд в сторону источника единственного доступного мне для восприятия звука. Слева от кровати, на которой мне посчастливилось очнуться, стояла тумбочка с вазой, в которой медленно увядали астры. За тумбочкой разместилась подставка с электронными устройствами, напомнившими мне древние катушечные магнитофоны для шестнадцатимиллиметровой пленки. Среди этих ящиков мягко излучали два небольших монитора. По экрану одного из мониторов бежала кривая линия кардиограммы, на втором — непонятные английские аббревиатуры и графики.
Напрягшись, я принял сидячее положение, попутно вырвав из носа кислородные трубочки. Кислород по ним явно не шел, и что они делают в носу — непонятно. Еще раз глянув на астры, сделал вывод, что посетителей было не так уж много.