Оттар и Эйвинд, кружащиеся рядом, не могли даже подступиться, как тут на них неожиданно навалились отступившие дикобразы. Распушив остатки игл, йотуны бросались в бой, низко пригибая незащищенные головы и отфыркиваясь. Первого северяне убили сразу, щитами отжав гибкие иглы в сторону, сойдясь с тварью в ближний бой и зарубив. А вот второй, укусив Эйвинда за толстый башмак, метнулся в сторону, прыжком развернулся на месте и неожиданно снова выбросил иглы.
Оттар, уже бросающийся к чудовищу с поднятым щитом, с двух шагов был накрыт десятком живых стрел. Одна за другой иглы входили в человека, навылет прошивая крепкие доски, буквально прибивая их к телу, пробивая кожаную клепаную броню, плечи, руки, не прикрытые доспехами ноги, звенели по шлему. Удар был очень сильным — словно воина сзади привязали веревкой за пояс и на бегу неожиданно рванули назад — Оттар, вскрикнув и в одно мгновение покрывшись иглами, отлетел прочь, ломаясь пополам и падая навзничь. Меч, иглой мутанта пришпиленный к кисти раума, уже не мог выскользнуть из слабеющей руки.
Эйвинд что-то закричал, побежал к ускользающему по склону зверю и перебросил меч под щит. Присел, вынимая из сапога короткий ирландский нож, и метнул в йотуна, прыжками удаляющегося прочь. Дикобраз, поймавший клинок основанием толстой шеи, завалился на передние лапы, заверещал и забился в агонии, взрывая под собой политый кровью дерн. Ирландец склонился над напарником.
Йотуны, раздираемые на части быстрыми и не знающими пощады викингами, бежать все же не собирались. Отбиваясь даже тяжело раненными, скалили клыки, ревели и все пытались достать, порвать, убить. А северяне не щадили — один за другим умирали на поле великаны, рушась в мглистый и сырой Нифльхейм. С искаженными от ненависти лицами раумы опускали мечи на толстые шкуры, костяные наросты, лапы, головы, шеи. Два ворона, кружащие над сражением, радостно голосили, предвкушая богатый ужин.
Одноглазый замер на Хлидскьяльве, волшебном престоле, с которого видны все Девять Миров, так и не донеся до губ наполненного хмельным медом рога. Там, внизу, опять, как и много зим назад, с его именем на устах умирали люди. Отец Богов улыбнулся и пригубил напиток… Валькирии седлали коней.
Они победили. Опять, если кому-то нравится такой оборот. Встали среди вражеских трупов, озверевшие от крови, тяжело дышащие, израненные. Осмотрелись и не досчитались одного из своих. На склоне, у ног ирландца лежал Оттар, убитый иглами мутанта. Медленно, словно сквозь преграды, раумы сошлись к этому склону, замирая над телом павшего друга. Один призвал его к себе, светлоокая валькирия уже омывала его раны, могучий конь ждал, когда павший герой отправится наверх, в чертоги Вальхаллы. Его братья, коим суждено уйти к Одноглазому не в этот раз, кругом обступили бездыханное тело, не роняя на воздух ни единого слова.