Закончился сентябрь, наступил октябрь. Листья на деревьях активно облетали, дожди почти не давали горожанам отдохнуть, на улице становилось все холоднее и холоднее. Одноклассники после того разговора старались делать вид, что нас с Аней не существует, а, если я вдруг ловила на себе чей-то случайный взгляд, его хозяин тут же отворачивался. Что же касалось Соколова – единственного человека во всей школе, который мог бы поинтересоваться, куда делась Алиса, - то он еще до той неприятной истории с Голиковой пару дней постоянно хлюпал носом и кашлял, а потом и вовсе перестал ходить в школу. Еще бы, с его-то привычкой идти прямо по луже в независимости от ее глубины… Так что мы с Аней были словно на необитаемом острове, только вот и межу собой мы тоже общались не слишком увлеченно…
- Алиска хочет, чтобы ты к нам сегодня зашла, - сообщила мне как-то Аня, когда я уже начала потихоньку возвращаться к своей привычной жизни и понимать, что уж больно много радужных надежд себе настроила. – Надоело ей изо дня в день видеть только мою рожу, да и соскучилась. Ну так что, придешь?
- Можно, - я так обрадовалась, что хотелось прыгать на месте и хлопать в ладоши, но, разумеется, внешне осталась такой же смущенной и нерешительной, как всегда. – Может, что-то нужно принести?
- Что, например?
- Ну, апельсины там или торт…
- Алиска же не в больнице, чтобы апельсины жрать, - фыркнула Аня. – А торт у нас дома есть, с орехами. Любишь орехи?
Орехи я любила, а предложенный мне в гостях у девочек торт и вовсе показался божественным. Разумеется, чаепитие было совершенно не главным, просто мне всегда сложно бороться со своей слабостью к сладкому, хоть я и понимала, что чревоугодие – один из тяжких грехов…
- Да ты не стесняйся, кушай еще, маме приятно будет, что тебе понравилось, - улыбнулась Алиса, изловчившись подложить мне в тарелку еще один внушительный кусок, несмотря на все мои протесты. – Она у нас знатный кулинар, а торты с пирожками вообще может с закрытыми глазами печь.
Пока мы с Алисой не виделись, она вроде бы не изменилась, только лицо стало бледней, а улыбка – печальней. Это для обычных людей прошло не больше недели, а для девушки, наверное, ее добровольное домашнее заточение казалось вечностью… Мне хотелось обнять подругу, как часто делала она сама, и сказать, что все обязательно будет хорошо, что рано или поздно все утрясется… Но, разумеется, я осталась на своем стуле доедать второй кусок торта.
- Вы не против, я пойду почту проверю? – Аня встала и, ловким движением отправив табуретку обратно под стол, вышла из кухни.