Но Пирс не соглашался с этим и повторял:
— Стресс мне нужен.
На вопрос о возможном плохом самочувствии в тот день он ответил:
— Меня называют бесцеремонным, потому что я терпеть не могу дураков.
Судья и обвинитель Пирса, видимо, поняли, что им предстоит вести процесс против человек ка, настроенного по отношению к ним весьма враждебно. Перед началом разбирательства адвокат предупредил Пирса о недопустимости неуважительного отношения к суду. Но беспокойства оказались напрасными: обвиняемый вел себя сдержанно, даже галантно, и это отметил в конце процесса сам судья. 5 июля 1988 года, после пятидневного слушания дела суд удалился на совещание и через сорок восемь минут огласил свое решение, признав Дерека Пирса невиновным по всем статьям обвинения.
Дерека Пирса восстановили на службе в полиции. Заместитель главного констебля сказал, что вопрос о выдаче ему компенсации за все время отстранения от служебных обязанностей подлежит обсуждению. Пирса отправили в краткосрочный отпуск, а потом должны были перевести из следственного отдела на обыкновенную полицейскую работу. Секретарь главного суперинтендента Бейкера сообщила Пирсу, что, узнав о вынесении оправдательного приговора, Бейкер танцевал вокруг стола, а затем сразу бросился искать своего своенравного молодого подчиненного, чтобы поздравить его. Пирс поклялся, что вернется в отдел уголовного розыска сразу же по истечении срока своего наказания.
Конечно же, Пирс никому не признался, что испытывал страх и беспокойство по поводу выдвинутых против него обвинений. Он утверждал, что стрессы ему на пользу, но на самом деле в течение этих нескольких месяцев, будучи отстраненным от работы и не имея возможности общаться с сослуживцами, мучился сомнениями и чувствовал себя уязвимым.
Кроме работы, по которой он так сильно скучал, ему еще больше недоставало общения с сослуживцами, совместных походов в паб в первый понедельник каждого месяца. Пирс специально купил себе хороший костюм для этих случаев. Ему нравились шутки, застольные разговоры, а главное — дух товарищества, без которого он просто не мог жить.
— Это так здорово, — говорил он, — поднять бокал портвейна и выпить за королеву.
На окраине Нарборо, где заканчивается Блэк-Пэд, находится старая церковь Всех святых и кладбище. На шиферной крыше церкви красуются гранитные башенки, розово-янтарные в лучах заходящего солнца. Воскресными вечерами колокольный звон возвещает о вечерне. Когда в светлые летние сумерки закат окрашивает небосвод центральных графств Британии в бронзово-медные тона, сквозь витражи окон под своды церкви проникают рубиновоизумрудные лучи. Старые надгробные камни местами покрыты мхом, а вымощенные булыжником дорожки церковного двора и кладбища под ногами многих поколений жителей, приходивших сюда на протяжении веков, стали совершенно гладкими.