— Резидентура? — спросил Никодимов.
— Да.
— Есть выход на резидента?
— Откуда? Кто мне даст такой выход.
— Тогда о чем говорить?
— Говорить стоит о том, как сделать так, чтобы резидент сам вышел на меня. Пусть даже не лично. Пусть даже с какой-то оказией, через своих помощников. Но — вышел.
— Да, наверное, это единственный вариант, который нам позволят осуществить, — согласился капитан. — Карты перед нами в полном объеме никто раскрывать не будет, но информацию могут передать. Только как отправить запрос?
— Проще простого, — вмешался в разговор старший лейтенант Щетинкин. — Просто позвонить. Открытым текстом, но без подробностей.
— Слишком большой риск. Это вариант возможного провала резидента. По крайней мере, в Москве это могут расценить именно так и сразу откажут, без раздумий. А нам надо, чтобы они подумали. К тому же я не уверен, что у местных спецслужб еще нет номеров наших телефонов. Наши трубки проверяли на таможне без нашего присутствия. Могли определить номера, хотя тогда необходимости в этом не было, но тем не менее. Эта страна традиционно не входит в число дружественных России, и ко всем к нам пристальное внимание, я бы даже сказал, враждебное. Трубки могут прослушивать. Надо думать, как можно осуществить запрос. Всем думать надо. Может, что и надумаем.
— Извини, командир, но я так и не понял главного, — стоял на своем капитан Никодимов. — Что тебе даст даже самое полное досье?
— Я разве не объяснил? Мне нужна зацепка, с которой я могу прийти к Писателю. Любая, чтобы иметь возможность хоть шантажировать, хоть предупреждать. Даже предупреждать об угрозе… Любая зацепка. И убьют Писателя… Убьете, то есть Писателя, у меня на глазах и в присутствии других людей. Но так, чтобы в этот момент с ним рядом был я. Тогда будет оправдание моим прогулкам рядом с его домом — я искал контактов с ним по делу. И уже не будет подозрения, что я готовил на него покушение. Можно даже ранить меня, просто за компанию. А еще кого-то убить, из его людей. Я не сильно обижусь, если рана будет несерьезной. Юрий Владимирович у нас стреляет так, что может просто по касательной меня задеть. Его и попрошу…
— Возможно, это вариант, — согласился Никодимов. — Честно говоря, я из прошлого досье мало какие мелочи помню, но, кажется, были там моменты, связанные с адатом. У Писателя есть «кровники». Их он опасается, наверное, больше, чем российского суда, который уже вынес ему заочный приговор. Давайте будем соображать. А что касается выстрела, то я однажды уже держал Писателя на прицеле «винтореза». Но тогда не было уверенности, что это именно он. Не хотелось убивать другого, непричастного к делу, и я не стал стрелять. Теперь я в него выстрелю без сомнений и обещаю, что не промахнусь. Давайте соображать…