Дежурный по лагерю доложил обстановку. Командир взвода вызвал только одного часового, чтобы выяснить, что стало с внедорожником «Ленд Крузер», превратившимся его волею из четырехколесного в двухколесный с чрезвычайно мощным, но бесполезным в такой обстановке двигателем. Часовой доложил. Оказалось, за машиной приехали автокран и большой грузовик. Внедорожник загрузили в кузов, грузовик уехал в село напрямик, через холмы и кусты, как ему позволяла проходимость, а кран сам застрял в грязи. Его вытаскивали снова трактором. В конце концов, и кран, и трактор уехали в село. Это было примерно то, чего лейтенант и ожидал. Может быть, его выстрелы не пропали даром и помогут скоро и с Писателем лицом к лицу столкнуться.
Приближалось время сеанса связи. Сержант-радист уже расположился между двух камней, установив на один из них свою рацию вместе с расстегнутым специальным рюкзаком, и даже антенну вытянул на целых полтора метра. И на часы посматривал. Сеансы связи обычно проходят точно по графику. Если не удалось провести сеанс, на узле связи в штабе батальона будут ждать и выходить на связь через каждый час. Кроме того, для экстренной связи была выделена отдельная волновая линия, и, в случае необходимости, сержант-радист сообщал свой корреспондентский позывной, и в течение пары десятков минут выходил на связь тот радист, с которым сержант постоянно общался. А рядом с этим радистом уже должен был находиться или комбат, или начальник штаба батальона, которые держали связь напрямую с антитеррористическим комитетом, но сведения передавали больше собственные, потому что таковых обычно оказывалось большинство.
Впрочем, теперь уже сведения и не были нужны. Теперь уже требовалось только согласование действий. Хотя даже согласование уже, собственно говоря, прошло перед отправкой взвода на задание. Сейчас, после этого сеанса, на аэродром отправится целая рота, сядет на вертолеты и будет ждать, когда поступит сигнал от взвода Никодимова. Штабной радист все это время не будет уходить со связи, поскольку неизвестно, когда завершится первая часть операции. Она может пройти и стремительно, может и затянуться, поскольку все упирается в поиск и удачу. А может и все сорваться. Но это только в том исключительном случае, если спецназовцы не сумеют отработать чисто…
* * *
— Двенадцать километров осталось, — сообщил Никодимов взводу. — Идем медленно, времени у нас еще много. Поиск начнем только ближе к утру.
Военные психологи давно просчитали естественные почасовые биоритмы человеческого организма, равнозначные для всех практически людей в течение суток. Для каждого спецназовца это была важная боевая информация, и все солдаты, не говоря уже об офицерах, хорошо знали всю таблицу, знали, что первая волна усталости наступает у часового в период от половины первого до половины второго ночи. Потом с половины второго до трех часов у тех, кто не спит, наступает период нервного возбуждения. Именно нервного, когда обостряется воображение, обостряются чувства, но все это происходит на фоне подавленной эмоциональности. Не случайно восемьдесят процентов самоубийств происходит именно в это время суток. И приступов психического расстройства тоже, кстати. В это время часовой готов дать очередь по летучей мыши или на крик совы. А потом, с трех до пяти утра, приходит период крайней усталости, когда наступает апатия и глаза сами собой закрываются, и внимание рассеивается, и мысли трудно сосредоточить. После пяти утра у человека, даже не творческого, наступает часовой творческий подъем. Но это уже мало касалось спецназовцев. Их больше всего интересовал период с трех до пяти, и лучшим временем для работы считалось четыре часа.