Бронштейн щелкнул пальцами. Ну да, конечно!.. Высокомерная самонадеянность, помноженная на слепое незнание. Они слишком мало знали и поэтому не боялись драконов. Равно как и Ленина.
«Равно как, — продолжил он эту мысль, — и меня».
— Прошу прощения, товарищ Бронштейн.
Впрочем, никакого раскаяния в голосе не было.
«Не человек, а полное собрание отрицательного», — подумал Бронштейн.
А вероятный Коба продолжал:
— Мы позволим вам и дальше заниматься вашей работой. Товарищ Ленин прибудет сюда через несколько дней. Тогда мы запустим красный террор, чтобы он очистил страну. Так сказал Ленин, и теперь я понимаю, что он имел в виду. Идем, Камо.
«Я угадал: это таки был Коба», — обрадовался Бронштейн, вслух же спросил:
— Очистит — от чего? От русских?
Он знал, что Коба (или Камо? Да ну их, все равно разницы нет!) некогда был грузинским социал-демократом и националистом и даже, по некоторым слухам, сепаратистом, но потом присоединился к Ленину и занялся освобождением всего рабочего класса. Кое-кто поговаривал, будто прежние наклонности и до сих пор имели над ним власть. От мыслей об отсутствии единства в революционном движении у Бронштейна неизменно начинала болеть голова. Вот и теперь, не осознавая того, он желтыми, прокуренными пальцами принялся тереть виски.
Коба смотрел на Бронштейна, и его лицо не отражало никаких чувств.
— От царя, конечно. От его последователей. Вам что, нехорошо?
Произнес он это так, словно из-за головной боли Бронштейн упал в его глазах окончательно.
По мнению Бронштейна, в этом самом Кобе ощущалась некая жесткость. Как будто начинка у этого человека состояла не из плоти и крови, а из железа и камня. Тем не менее люди за ним шли. Причем не задавая вопросов. Не то чтобы последователям Кобы вообще было свойственно задавать много вопросов. Может, они и дрались за рабочих, но Бронштейн про себя считал их бездельниками и никчемными лоботрясами. Это мягко говоря. На самом деле они сильно смахивали на воров и убийц, от них за версту разило антисемитизмом. Ничего не поделаешь — порой именно такие личности и бывают необходимы.
Грязное это занятие — революция.
Он мысленно одернул себя. Тирания была не чище.
— Я предоставлю драконов, Коба, а вы дадите людей. Вместе мы освободим эту страну.
— Товарищ Ленин скоро приедет. Он и распорядится, будет тут свобода или нет. Вы должны позаботиться, чтобы его драконы были готовы.
С этими словами Коба повернулся и вышел, и Камо последовал за ним по пятам.
«Его драконы? Драконы Ленина?.. — У Бронштейна задергалась кисть руки. — Он, что ли, с этими тварями ночами сидел? Приручал? С рук их кормил?..»