«И в самом деле, — прислушался он к себе, — никто меня не в силах остановить».
Тут он стал смеяться. Началось с тихого смешка, а кончилось почти маниакальным ревом.
В дверь постучали, и он вернулся к реальности.
— Отец Григорий, — подал голос слуга. — Вам нехорошо? Вы задыхаетесь?
— Я смеюсь, дурачок, — ответил он, впрочем, беззлобно, поскольку этот человек был с ним со времен бичеваний у хлыстов. И являл такую беспримерную верность, какую поди-ка еще найди.
Дверь открылась, и слуга вошел, шаркая ногами. Он был очень сутул и двигался медленно.
— Прости, б-батюшка, — выговорил он, запинаясь. — Тут такое дело…
Он, оказывается, привел с собой одного из мальчишек-драконюхов. Тот был простужен и шмыгал заложенным носом.
Распутин ждал, но слуга ничего больше не сказал.
«И правда дурачок», — подумал безумный монах.
Мальчишка тоже молчал. Наверное, понял Распутин, ждал знака от старших. И по возрасту, и по положению.
Подняв бровь, Распутин наконец подтолкнул слугу:
— Так какое тут дело?
Заговорил мальчишка. Его трясло, из носа, грозя попасть в рот, потекли сопли.
— Святой батюшка, я… я эту нашел… красную жуть.
Распутин встал и жестом велел им проходить в свои покои.
— Живо, живо, — сказал он. — Сюда, здесь нас не подслушают. А теперь выкладывайте все как на духу!
— Это про драконов, батюшка, и еще есть такой мужик, Ленин зовут, который их выпустить хочет, только раньше конца месяца он все равно сюда не приедет. То есть от сегодняшнего дня через три. Когда полнолуние сделается. Только когда он будет здесь…
— Драконы… — Голос Распутина остался спокойным, но сердце стукнуло невпопад. Скоро, скоро он сможет обо всем поведать царю.
Собрать моих заговорщиков всех вместе оказалось затеей не из легких. Куда труднее, чем я себе представлял.
«Да у них на самом деле кишка тонка для таких дел, — сказал я себе. — Аристократы с готовностью произнесут приговор, но вот самим привести его в исполнение — это им далеко не всегда по плечу».
Не то чтобы сам я так уж рвался непременно запачкать руки. Просто если действительно хочешь воплотить что-нибудь в жизнь, очень часто приходится делать все самому. Спасибо и на том, что все эти люди желали отцу Григорию смерти почти так же сильно, как желал ее я.
И вот по прошествии недели они прятали за голенищами ножи, а за брючными ремнями — револьверы, чтобы кончить дело оружием, если потребуется. Но я не мог всерьез предполагать, что в решающую минуту они действительно пустят это оружие в ход. Лучше уж в полной мере подготовиться самому!
«Еще несколько часов — и безумный монах будет мертв», — думалось мне.