— Передай мои поздравления твоему шеф-повару, — сказала она наконец, допивая бокал красного вина и чувствуя, как ее одолевает сонливость, — но у меня такое впечатление, что разница во времени опять начинает на мне сказываться. А может, это от вина?
— Скорее, от сауэра. — Поддразнивая ее, Люк приподнял бровь. — Коварный напиток. Пойдем потанцуем. Это тебя разбудит.
Пульсирующий синкопированный ритм меренге уже выманил несколько пар на площадку. Танцевали и девушки из оркестра: высоко подняв руку, покачивая бедрами и делая круговые движения животом, тесно прижимаясь к партнеру. Представив, что и ей придется так танцевать с Люком, Верити почувствовала, как ее бросило в жар.
Она встала, слегка покачнувшись.
— Пожалуй, для начала я пройдусь по пляжу. Боюсь, как бы не упасть на площадке и не поставить тебя в неловкое положение!
— Я пойду с тобой, — тут же предложил Люк.
Вечером ветер с океана усилился, раскачивая длинные листья королевских пальм. Прибой с шумом набрасывался на пляж. Огромная круглая луна освещала воду, песок и пальмы ровным серебряным светом.
— Сниму-ка я босоножки, — со смехом сказала она, покачиваясь на высоких каблуках. — Я же говорила Саре, в них невозможно ходить по песку!
Наклонившись, чтобы снять босоножки на тонких ремешках, она едва не потеряла равновесие, и Люк поддержал ее. Потом взял за плечи, медленно выпрямил и прижал к себе.
— Сара была права, — пробормотал он тихо, гладя на нее сверху вниз. Лицо его было в тени, и невозможно было понять, о чем он думает.
— Отпусти, Люк!
— Без меня ты не можешь сделать и шагу, — сыронизировал он мягко. — Я все еще никак не пойму, что значит эта интригующая дрожь безразличия, которую ты никак не можешь сдержать всякий раз, как я к тебе прикасаюсь…
— Не будь смешным, — деланно рассмеялась она, чувствуя, как его руки скользят по ее спине с явным намерением обнять. Но когда он прижал ее к себе, Верити оказалась не в состоянии сопротивляться. Она обвила его за шею и, закрыв глаза, отдавшись ликующему отчаянию, подставила ему свои полураскрытые губы.
Однако, не дождавшись поцелуя, она открыла глаза и была страшно обескуражена, увидев, что он улыбается. Как же она разозлилась на саму себя! Приходилось признать, что она мечтала о поцелуе Люка, жаждала его. Вся она была во власти желания, грудь ее трепетала, а соски предательски напряглись под тонкой тканью платья. Люк, должно быть, чувствовал их напряжение сквозь шелковую рубашку. Их бедра слились воедино, а живот и ноги у нее были в огне… Что с ней происходит? Они с Эдвардом были почти мужем и женой, но никогда ранее не испытывала она ничего похожего на это неодолимое, пульсирующее желание отдать тело и душу!