У раба под номером «четыреста один» высотобоязнь была развита намного лучше мускулатуры. Руководству про то неизвестно – да и стало бы это их проблемой? Руки-ноги целы, значит, к работе пригоден. Хотя правая нога как раз в последнее время у раба пошаливала – многомесячный тяжелый физический труд давал о себе знать, и «четыреста первый» слегка прихрамывал, даже когда шел налегке. А с таким грузом – и подавно.
– Уффф… – выдохнул напарник «четыреста первого». – Тяжесть какая… Хорошо «триста тридцатому», вон какие дуры ворочает с довольной рожей, будто в бирюльки играет… Громила, блин…
«Четыреста первый» невольно посмотрел вниз, туда, где работал двужильный громила…
Лучше бы не смотрел. К боли в ноге добавилось головокружение. «Четыреста первый» покачнулся – и край тяжелого ящика выскользнул из его рук.
– Ааа… Держи! Держиии!!!
Ящик проскрежетал по ограждению переходной площадки и начал свое стремительное падение на пол нижнего яруса цеха. Как раз туда, где в тот момент стоял какой-то сгорбленный бородач.
Он услышал предупреждающий крик и даже успел поднять голову, но с реакцией у горбатого явно были проблемы… Которых, как оказалось, и в помине не было у «триста тридцатого». Недостатком скорости и прыгучести огромный раб, несмотря на свои габариты, тоже не отличался.
Его звали Бор, хотя окружающим об этом знать было вовсе не обязательно. Для них вполне подойдет обезличенное «триста тридцатый». Имя – оно только для своих, которых в среде рабов можно было по пальцам пересчитать. Имя – это то, что мать дала только тебе. Твоя собственность, которую даже смерть никогда не сможет у тебя отнять…
Бор в два прыжка преодолел расстояние, отделяющее его от обреченного горбуна, сбил с ног и накрыл собой, приняв падающий ящик на свою широкую спину.
– Ыыххх… – выдохнул здоровяк сквозь зубы. Как же больно! Что, впрочем, и неудивительно – страшный удар углом тяжеленного ящика между лопаток был вполне достаточен для того, чтобы разнести грудной отдел позвоночника на мелкие части.
Однако Бор не спешил превращаться в парализованного инвалида. Более того – выпустив пребывающего в предынфарктном состоянии горбуна, расправил плечи, поднялся на ноги и, задрав голову, посмотрел наверх, на остолбеневших незадачливых носильщиков.
– Осторожнее, блин! Так же и убить можно! – с детской непосредственностью прокричал громила. – И рубаха вот порвалась, теперь зашивать придется…
А счастливо спасенный бородач уже отходил от шока, пялясь на оголившийся участок широченной спины Бора. Обычного человека, будь он хоть каким громилой, такой удар припечатал бы к полу, переломав при этом половину костей…