Именно тогда в Оренбург переместился центр русской Большой Игры и оставался там больше столетия, пока не мигрировал в Ташкент.
Но утверждением этого «великолепного форпоста» все и ограничилось, никакого Броска на Юг не состоялось.
Почему?
Да потому, что битва Хаоса с Порядком, Свободы с Рабством продолжалась в «вольном» подбрюшье России практически весь XVIII век.
Прежде чем двигаться к югу, России, как выяснили опытным путем прекраснодушные мечтатели, надо было закрепиться на собственных южных рубежах, выстроить там, как сказали бы сегодня, «властную вертикаль». Ее и возводили много десятилетий. Кровью, потом, ружьями и стрелами, зверствами и уговорами, строительством крепостей и подкупом кочевой верхушки Россия утверждалась на этих землях, приводила их, после столетий вольной жизни, под свою руку. Жестко вытесывала из «вассалов» — подданных.
Стоило это стране очень и очень дорого, но бесплатно в истории не достается ничего, платить приходиться за все, причем всем сторонам.
Башкиры продолжали яростно сопротивляться, и список их бунтов вовсе не завершился усмирением 1740 года. Уже в 1755-м полыхнул новый бунт, который возглавил знаменитый Батырша, мулла Абдулла Галеев. Новая кровавая баня тянулась более двух лет, пока, наконец, Батырша не был разбит мусульманским же отрядом, воевавшим на стороне Порядка.
Калмыки, у которых «прижим режима» в те годы был нисколько не меньше, чем у башкир, избрали другую тактику. Степные витязи вспомнили древний обычай смены сюзерена недовольным вассалом и решили откочевать на территорию Джунгарии, в свои старые родовые земли. Разговоры об этом шли давно, предложение уйти из России впервые прозвучало еще в 1724 году, когда губернатор Волынский «разруливал» вопрос с престолонаследием после смерти хана Аюки, а переводчик Бакунин мотался по степи из улуса в улус. Полвека спустя волжские монголы решили, что время пришло.
Исход калмыков состоялся весной 1771 года, и большая часть калмыцких тайшей во главе с ханoм Убаши навсегда покинула российские земли. Из России не ушли только калмыки, жившие на правом берегу Волги, они не смогли перейти реку из-за сильных паводков, поэтому и остались навсегда нашими соотечественниками, прожившими вместе с русскими всю нашу общую историю в горе и радости, богатстве и бедности. А ушедшим не позавидовал бы, думаю, никто — семимесячный переход дался калмыкам чрезвычайно тяжело. Эмигрантов преследовали болезни, голод, страшный падеж скота. К тому же, идти пришлось через казахские земли, а казахи, вспомнив «годы великого бедствия», азартно бросились сводить старые счеты, вырезая всех, до кого только могли дотянуться. В итоге до родовых земель дошли очень и очень немногие.