— Ой, как плохо-то… — Андрей с силой потер лоб ладонью, не обращая внимания на то, что она от его переживаний загорелась.
Как обороняться от противника, который приходит из ниоткуда и скрывается в никуда, он просто не представлял. И сомневался, что тут помог бы и настоящий гений военного дела. Слишком уж разные у них возможности. Это все равно как вождю племени мумбо-юмбо пытаться отразить воздушный десант.
— А хоть кто-нибудь наши действия координирует? — спросил он. — Ну, администрация, например…
— Да чтоб их… — Клюев едва не плюнул на пол. — Представляешь, во всех деревнях, куда мотался, они требовали отправить запрос в областной центр. В областной, мать его, понимаешь, центр! Который неизвестно где теперь и есть ли он вообще! А без бумажек с печатями они даже патрулирование своих населенных пунктов по ночам организовать не могут! А уж стоило о созыве ополчения заикнуться, как меня в Серпуховке чуть в подвал не упекли, до выяснения!
— Вот дебилы… — протянул Андрей.
— А в Платовке главу администрации пришлые на кол посадили, — продолжал Клюев. — Пока я не приехал, люди даже добить его боялись, хотя уже видно было, не жилец. Наконечник деревяшки у него из груди торчал. Да и народ там какой-то… жидковатый. Их убивали, а они лишь блеяли, как бараны на бойне. Только одного мерзавца прикончили. Да и то внезапно прорезавшийся уникум вроде тебя постарался. Его, кстати, тоже забрали. Хотя тех, кто пытался в ход просто кулаки пустить для самозащиты, убивали на месте. Нам повезло, что в Платовке им сопротивления, считай, не оказали, и потому с нами они расслабились. Не были готовы к тому, что добыча зубы покажет.
— И много у нас теперь колдунов? — спросил Андрей, радуясь, что он такой не один. Легче будет общаться с людьми. Да и огневая, в прямом смысле слова, мощь пригодиться может.
— У нас в Бродах, кроме тебя и Бронштейна, в живых осталось целых шестеро, — ответил участковый. — Хотя было больше, четырнадцать человек. И это на полторы тысячи населения. А в той же Платовке живет две с лишним тысячи народу, и лишь один волшебник оказался. Хотя, может, остальные еще не освоились со своими способностями или просто таятся…
Вдруг за импровизированной ширмой раздался женский визг, а затем подвал озарила белая вспышка, от которой заболели глаза.
— Убери ее! Убери ее от меня! — это, вероятно, кричала все та же женщина.
Ковальский вскочил с кровати и вслед за Клюевым, снявшим с пояса кхопеш, бросился за ширму — в одних трусах.
— Мама, успокойся! Я держу ее! Она сама тебя боится больше, чем ты ее! И ничего никому не сделает!