Третий мужчина был в клетчатой паре и кепи с помпоном.
— Деда!
Марк побежал.
За спиной, забыв о Клоде Лешуа, хохотала Изэль.
III
Он прилетел на Тишри, вспоминал Марк, глядя, как Изэль раскладывает пасьянс. Прилетел справлять юбилей. Он и дядю Гая заставил прямо с Китты вернуться на Тишри — бегом через весь космос, в составе колланта, поднятого по тревоге. Я спросил деда: неужели это из-за меня? Много мнишь о себе, парень, ответил он. Меня умоляли на коленях, мне купили билет-люкс. Из-за тебя, волчонок? Ах, прости — волк, волчище, вожак стаи! В тишрийском цирке я давал свои первые гастроли, как наездник. И вторые первые гастроли, как клоун. Ты в курсе, что это за каторга — смешить гематров? Зал битком, морды — кирпичом, и в особо удачных моментах, там, где варвары уже надорвали бы животики, здешняя публика говорит хором, мертвыми голосами: «Смешно…» У меня не было высшей похвалы, чем это бесстрастное: «Смешно…» Хуже гематров только клоуны — мало того, что клоуны не смеются, так они еще и дают советы. Деда, сказал Марк, ты прелесть. Прелесть! — возмутился дед. Я — кумир! Я — звезда первой величины. Они хотят присвоить цирку мое имя. Представляешь? Большой цирк на Яблочном бульваре, имени Луция Тумидуса. Нет, я, конечно, соглашусь. Я тщеславен. Но сперва я желаю кобениться, крутить дули, выставлять условия. Например, спросил Марк. Дед подбоченился. Например, ухмыльнулся он, пусть накроют приличный стол прямо на манеже. Идем, парень! Бери свою красотку и дуй за старым Луцием! Поглядим, приличный ли у них стол…
«Фигня, — бросил Пак с ограды. — Я накрыл бы лучше».
Лонжи, вспоминал Марк. Канаты. Какие-то трапеции. Кольца. Часть колец горела, словно перед прыжком хищника. Стол занял весь манеж целиком, по спирали, пройти было невозможно, а над головами пьющих, жующих, провозглашающих тосты летал счастливый Пак, цепляясь за что попало. На лету карлик ухитрялся подливать в опустевшие бокалы из бутылок, которых у него было невообразимое количество. Потом вывели слона. Или сначала лошадей? Нет, слона, на котором сидел директор цирка. Слон топтался в кулисах: большой, серый, сонный. Пожилой гематр держал в руках воздушный шарик, оформленный под голову деда в клоунском гриме. Грима было минимум. Дед сказал, что так он и проработал всю карьеру паяца. Зачем красный нос и рыжий парик, если у тебя по жизни глупое лицо? Дядя напился, папа напился тоже. Они сделались похожи-похожи, один кричал, что с детства мечтал стать военным, другой — что стремился в инженеры, и нельзя было разобрать, кто что кричит и куда стремится. Впрочем, оба быстро сошлись на том, что просрали молодые годы впустую. Следовало идти в цирк униформистами, а теперь хоть застрелись. Изэль растворилась в пестром карнавале, ее смех несся отовсюду, ведя диалоги на птичьем языке, а Марк вертелся на стуле, почти не ел, поднимал за деда рюмку с минеральной водой…