— Угу.
— Но это значит, что я схватил его от тебя!
— Это неважно. Нам это не опасно.
— Ах ты глупая черномазая…
— Не называй меня так!
— Ни черта ты не понимаешь. Мисс Роуз так сказала тебе, чтобы ты не боялась. Но если ты подхватила эту болезнь, то она перешла ко мне, к масса Клейтону тоже. Поэтому мы все трое свихнемся и у нас будут двухголовые дети.
— Роско, ты ни шиша не знаешь. Мы в порядке. А теперь отпусти мою руку.
Отпустив ее руку, Роско врезал ей такую сильную затрещину, что она свалилась на куст роз.
Теперь настала очередь Дулси вытаращить глаза.
— Моя дорогая Сибил, — говорил в это время мистер Дизраэли, находившийся в бальном зале Понтефракт Хауза. — Вас можно поздравить. Бал получился таким же блестящим, как и те, что я описываю в своих романах. Если вы не проявите сдержанность, то можете стать ведущей дамой Лондона.
— В ваших устах это звучит как что-то страшное, Диззи, — отозвалась Сибил, которая просто сияла в шелковом платье, изготовленном Люсьеном Делормом. В ее каштановых волосах сверкала тиара Понтефрактов, целая россыпь бриллиантов и изумрудов, принадлежавших когда-то бабушке Адама. А на ее стройной шее красовалось великолепное новое ожерелье тоже из бриллиантов и изумрудов, которое было специально изготовлено для нее у Аспри. За это ожерелье агент Адама — мистер Лоуери — выслал чек на пятнадцать тысяч фунтов стерлингов.
— Жестокость судьбы заключается только в том, что вы никогда не сможете поверить тому, что вам будут говорить впредь, — заметил Диззи, вставляя монокль в левый глаз. Он стоял рядом с Сибил, разглядывая позолоченный бальный зал, заполненный вальсирующими парами. Это был один из первых балов зимнего сезона 1861–1862 года.
— Я действительно не верю тому, что говорят мне другие, за исключением вас, дражайший Диззи, — улыбнулась Сибил, касаясь его рукава. Она оказалась под магическим воздействием лидера консервативной партии. Она находила его обворожительным, остроумным, удивительно ловко выбиравшим путь через джунгли, которыми являлись лондонское общество и английская политика, тесно связанные друг с другом. Хотя преуспевающий средний класс расталкивал локтями других в своем стремлении вверх, Англия в политическом плане по-прежнему управлялась пятьюдесятью семьями, которые переженились чуть ли не до кровосмешения. В те дни низких налогов не было особого смысла скрывать свои богатства, и суматоха балов и званых обедов в период лондонского зимнего сезона представляла собой часть игры, также как и бесконечные приемы в сельских имениях в летний период и остальную часть года. Сибил была твердо настроена на то, чтобы занять лидирующее место в обеих категориях.