Слегка приоткрылась дверь другой спальни, и из-за нее показалось черное лицо. Это была Сара, прачка, которая теперь вместе с кухаркой Корделией составляла всю женскую часть прислуги, оставшейся на плантации «Феарвью». Сара меняла простыни на кровати Шарлотты. Она посмотрела на Пинеаса, который спускался вниз по лестнице, и вспомнила искромсанный труп своего сына, Такера, который она увидела, когда Макнелли, надсмотрщик, вытащил его из бочки с гвоздями. Гвозди проткнули тело Такера в сотне мест, выкололи ему глаза.
Сара смотрела на своего бывшего хозяина ненавидящими глазами человека, готового убить.
«Мне ужасно везет», — размышлял Пинеас, спускаясь по лестнице. Ферма «Карра» находилась от его особняка всего в четверти мили. Налетчики-янки могли с такой же легкостью сжечь особняк на плантации «Феарвью», но его дом, хотя и не в таком отличном состоянии, как до войны, — он провел пальцем по покрывшимся пылью деревянным перилам, — но сохранился. Он все еще представлял собой величественный символ аристократического образа жизни, который он обожал. «Если когда-нибудь янки переступит через порог, — думал он, — я своими руками…»
— Я слышал, как вы приехали прошлой ночью.
От неожиданности Пинеас вздрогнул, голос отвлек его от размышлений о возможных убийствах. Он уже спустился на последнюю ступеньку, когда увидел Клейтона, который ковылял на костылях из столовой. Но это был уже не лихой молодой офицер, которого он запомнил во время сражения у Булл Рана. Теперь он больше выглядел как отверженный. Его свитер домашней вязки был покрыт пятнами, брюки — одна брючина была приколота к поясу — грязные, сам он много дней не брился. Глаза подозрительно покраснели.
— Что ты говоришь? — переспросил тесть.
— Я слышал, когда вы вошли в дом. Слышал, как пели «Дикси». Вы были пьяны?
— Меня обижают эти слова, сэр. И я подозреваю, что пьянствуешь ты сам.
— Дни и ночи напролет, — ухмыльнулся Клейтон. — Когда сюда заявятся янки, мне достаточно будет дыхнуть на них, чтобы они сдохли. Все уже кончено, верно? Мы терпим поражение в войне.
— Пока что рано говорить об этом. И ты мог бы поздравить меня с возвращением.
Клейтон подавленно хихикнул.
— О, да. Я забыл. Добро пожаловать домой, сэр. Добро пожаловать на прекрасную плантацию «Феарвью». Вы слышали новости о моем отце?
— Да, мне очень жаль, Клейтон.
— О, нам всем очень жаль. Думаю, что и Джеффу Дэвису жаль, и генералу Ли. «За доблесть и мужество в битве у Булл Рана» — говорилось в письме. Его подписал сам Джефф Дэвис. Разве не впечатляюще? И знаете, как я поступил с медалью? Нет, вы, конечно, не можете знать этого. Вы находились в Европе. Я бросил ее в толчок. А знаете, что сделал с письмом Джеффа Дэвиса? Подтерся им.