Войдя в одну из комнат, я увидел человек сорок общественных деятелей, вероятно, членов Государственной Думы и среди них несколько офицеров. Все они обсуждали вопрос: что лучше, монархия или республика? Перебив какого-то оратора, я в первый раз в жизни выступил с речью и сказал им, что удивляюсь их пустым разговорам, когда надо говорить только о том, как навести порядок, чтобы спасти положение. Я сказал также, что, если не сделать этого сейчас, то потом будет уже поздно, и что все они будут стерты толпой с лица земли.
Хлопнув дверью, я ушел и, войдя в Большой зал, натолкнулся на полковника Энгельгардта. Зная, что он состоит комендантом Государственной Думы, я обратился к нему с вопросом, какие он намерен принять меры для водворения порядка? Он мне ответил, что только что назначен Градоначальником города Петрограда доктор медицины Юрьевич, который и наведет все порядки. На это я ему сказал, что надо теперь же поставить вместо городовых тех солдат, которые почти в продолжение двух лет стояли вместе с городовыми на остановках трамваев и на углах улиц для поддержания порядка и имели в то еще время красные комендантские повязки на рукавах, и что если эти солдаты будут нести знакомые им обязанности городовых, то толпа сразу почувствует, что есть на улице какая-то власть, На это полковник Энгельгардт мне ответил: "Прошу вас не учить", Тогда я ему сказал: "Да я не только учить, но даже разговаривать с вами не желаю, но помните, что никакие доктора вас не спасут". Повернувшись от него, я вышел из Думы.
На подъезде я встретил толпу, несущую Родзянко, окруженного красными флагами. Другая толпа, в это время разбирала сложенные в вестибюле пулеметы и патроны и уносила их из Государственной Думы.
Расстроенный всей этой картиной, я пошел пешком на Васильевский Остров и решил, прекратив свой отпуск, ехать скорее на фронт, в полк.
2-го марта я пошел на Миллионную улицу, чтобы попрощаться с офицерами и заявить им о своем отъезде на фронт.
Подходя к Миллионной, я увидел стоящую против наших казарм цепь с винтовками и, когда хотел пройти в подъезд, один из солдат очень смущенно меня остановил, сказав тихим голосом, что приказано никого не пропускать в собрание. Тогда я приказал этому солдату вызвать ко мне караульного начальника, что он немедленно и исполнил, и ко мне явился маленького роста ефрейтор с офицерской шашкой и револьвером, который довольно развязно, не беря руки под козырек, спросил меня: "Что вам надо?". В свою очередь, указывая рукою на цепь, я его тоже спросил: "Что все это значит?"