— Тихо, говорю, баба!
Гриць воспользовался случаем. Подошел крадущимися шагами к самому столу и с хитрой улыбкой указал пальцем на Иваниху:
— Глядите, прошу милости у пресветлого суда: она всегда так. Коли она тут, в цесарском суде, такая — то какая ж она дома! Прицепится, что репей к кожуху…
— А вот и нет! Врете! — перебила Иваниха. — Это вы разбойник… Не кричали вы, что меня зарежете? А, что?!
— Тише, баба, не то сейчас арестую!
— Вот еще, не дают говорить!.. — Голос Иванихи прервался от душивших ее слез.
Грицько так и просиял.
— Вот оно, твое право! А как похвалялась в селе: я его под суд отдам, в тюрьму сядет!..
— А он говорил, прошу милости у судьи, что суда не боится.
— Врешь!
— Нет, говорили!
— Врешь!
— Люди слыхали!
— Врешь!
— Тихо, а то я вас обоих арестую. Разнимите их!
Двое свидетелей — один старый, седой, второй молодой — втиснулись между Грицьком и Иванихой.
— Бил ты Иваниху? — начал разбор дела судья.
— Прошу выслушать, пресветлый судья, я расскажу, с чего пошло. Еще мой покойник отец, царство ему небесное..
— Но я же тебя спрашиваю: бил ты?
— Прошу милости, пан судья, выслушайте ж. А то не узнаете, с чего пошло. Это все из-за межи…
— Это моя межа! — крикнула стоявшая по другую сторону стола Иваниха.
— Вот тебе твое! Видишь? — И Грицько ткнул кукиш под нос старику свидетелю, так как до Иванихи не дотянулся.
— Но мне ни к чему, с чего пошло. Я хочу знать: бил ты Иваниху?
— Да вот она говорит, что бил.
— А я хочу слышать от тебя.
— Я ее в суд не тащил. Чего она хочет от меня? У меня сегодня рабочий день!
— Бил ты? Да или нет?
— Это было на моей собственной меже.
— Бил ты?
— А когда ж я ее бил?
— Я тебя о том и спрашиваю.
— А чтоб она ногами так забила при своей кончине, пошли ей святой господь! Когда ж я ее бил? Замахнулся раз-другой сапкой, потому как это на моей меже было, я тогда окучивал картошку.
Иваниха прижалась к свидетелям и заломила руки:
— Ой! Да что ж он говорит? Да он же врет, не слушайте его!
— Пишите, — сказал судья писарю. — Обвиняемый отрицает свою вину. Теперь я вас выслушаю, — обратился он к старику свидетелю. — Только говорите правду. Как вас зовут?
— Прошу милости у пресветлого суда, я не согласен, чтоб он говорил, это ее свидетель, — запротестовал Грицько.
— Что вам известно? — спросил судья свидетеля.
— Я все знаю, потому как я с ее отцом в супряге был. То было не теперь, а давненько, еще в голодные годы. У покойника была пара волов пегих, а у меня пара волов темносерых…
Иваниха. А как же! А как же!
Грицько. Это ее свидетель, я выставлю своих свидетелей.
Иваниха.