Шибзич задумался. Секира излагал разумные вещи.
– И что фелать?
– Сабля не должен привезти Любомиру Амулет. Замочим его по дороге.
– Любомир нам головы отвернет.
– Что, струсил? – презрительно скривился Секира. – Все вы, шепелявые, только трепаться мастера, пистон мне в ухо.
– Я струсил? – возмутился Кувалда и выставил вперед правую руку, на безымянном пальце которой блеснул роскошный перстень с изумрудом. – Вифишь этот перстень? Вифишь? Когфа фружина барона Станислава, усиленная моими Шибзичами, отбила шестую пофряф атаку гварфии великого магистра, то прямо на поле боя, срефи трупов и порохового фыма барон обнял меня и, сняв с пальца перстень, сказал: «Возьми, Кувалфа, ты фостоин команфовать лучшей фружиной Великого Фома Люфь!» – Кувалда вытер пот со лба. – В том бою я потерял глаз.
Правдой было только последнее утверждение. Когда гвардейцы великого магистра погнали деморализованных дружинников в сторону Сокольников, Шибзичам удалось ускользнуть к Яузе. Там-то Кувалда и нашел умирающего Станислава, снял с него все самое ценное и сбежал, бросив барона на произвол судьбы. Большую часть награбленного одноглазый продал, а перстень сохранил на память.
– Ты мне лапшу на уши не вешай! – отрезал нетерпеливый Секира, который слушал эту историю уже в четвертый раз. – Подписываешься или нет?
Кувалда понял, что Секира боится действовать в одиночку – Любомир не потерпит от него подобной выходки. А вот если против Гниличей выступят оба клана, колдуну придется смириться. Шибзич колебался недолго.
– Как мы это сфелаем?
– У Сабли есть всего несколько путей отхода, – теперь Секира почти шептал. – Перекроем их. Кто какой, бросим жребий, а дальше положимся на удачу. Счастливчик привезет колдуну Амулет.
– Согласен. – Кувалда потер скулу. – Но вот что, Фурич: увижу твоих бойцов ряфом со своей засафой – буфу стрелять без префупрежфения.
– Ладно, ладно, стреляй.
Добившийся своего Секира без спросу разлил остатки виски и поднял стакан:
– За нашу удивительную дружбу!