— Сэмми, я не хотел…
— Отпусти меня!
Сэмми произнесла это шепотом, но Нику было бы гораздо легче, если бы она закричала.
— Сэмми…
— Пожалуйста, пойдем.
Но Ник продолжал держать Сэмми за руку. Он знал, что если отпустит ее сейчас, то никогда уже не коснется ее руки, не будет держать ее в своих объятиях.
— Саманта, прости. Я вовсе не думаю то, что сказал. Ты ведь знаешь.
— Не думаешь? — Сэмми открыла глаза. — Это не имеет значения.
Взгляд ее был тусклым и безжизненным. Ник почувствовал, как немота сковала ему язык. Он отпустил руку Сэмми. Теперь эта женщина для него потеряна.
Следующая неделя была самой несчастной в жизни Ника. Он изо всех сил старался не замечать, что Сэмми намеренно избегает его. Никогда в жизни ему не было так больно, разве что в семнадцать лет, когда мать Ника в порыве гнева бросила ему в лицо, что Генри — не его отец.
Тогда Ник думал, что ничего не бывает больнее, чем когда тебя предает родная мать, а твой отец — или же человек, которого ты всю жизнь считал своим отцом, — отворачивается от тебя. Он думал, что никто и никогда в жизни не сможет сделать ему больнее.
Как он ошибся! Как больно было ему теперь, когда он видел, как исчезает улыбка с лица Сэмми, стоит ей только заметить его в другом конце коридора. Когда Ник видел, как она отворачивается и уходит при его приближении, ему казалось, что сердце его вот-вот разорвется. Когда он слышал, как затихает ее смех…
Саманта, я люблю тебя!
Господи, ну почему он оказался таким идиотом? Как он мог обидеть Сэмми? Ведь он знал, что говорит ерунду, знал в тот самый момент, когда те ужасные слова слетели с его языка. Сэмми никогда не стала бы использовать его или продавать себя. Она была явно неспособна на такой холодный расчет.
Но даже если бы он и не верил до конца в ее порядочность, как мог он не верить в искренность ее страсти в ту ночь в Новом Орлеане? Ведь Сэмми буквально вспыхивала, как факел, при каждом его прикосновении. Она хотела, по-настоящему хотела Ника, точно так же, как хотел ее он — в самой глубине души. Это было видно по ее глазам, ее вздохам, движениям ее тела.
Боже, если он не перестанет думать о Сэмми, то просто сойдет с ума. Но он не мог, да и не хотел перестать о ней думать.
Ник снова и снова переживал каждую секунду той ночи. Дрожь, проходившую по телу от прикосновений Сэмми. Ее шелковую кожу под своими пальцами, вкус ее губ и языка. Светлые курчавые волосы, скрывавшие тайну ее женственности, которую она так охотно и так страстно раскрыла ему. Свежий запах ее волос, ее вздохи, невнятные горловые звуки. Какой мужчина не пошел бы на все — даже на убийство — ради такой женщины?