— Пару джинсов, шорты, несколько рубашек и плащ, точнее накидку с капюшоном из плащёвки. Но предупреждаю: её я присмотрел для себя и намерен использовать в качестве подстилки.
— Я и не претендую на одежду неизвестного мне жирдяя. Просто… не было ли среди вещей, скажем, документов или фотографий? Оружия не было? Или чего-то, что помогло бы установить личность владельца?
Странно, но он не кривлялся, как делал это обычно, был серьёзен и вдумчив. И это показалось мне ещё более подозрительным, чем поведение моего главного объекта.
— Нет, больше ничего.
Я соврал ему так же беспринципно, как до этого Эве. Хотя было ли это ложью… Я ведь не нашёл ни документов, ни фото, а оружие в данных обстоятельствах не могло бы помочь установить личность хозяина. Я не успел осмотреть всё содержимое, поскольку меня отвлёк «магнум». Но я не хотел вдаваться в подробности и делиться своим секретом с кем бы то ни было. Кроме того, как мне показалось, интерес Бивня к моей находке не был праздным. У меня было ощущение, что я чего-то недосмотрел в этом парне.
Нас отвлёк шум из-за кустов. Кого-то тошнило. Спустя полминуты перед нами возник Зак. Его лицо имело землистый оттенок, глаза были красными, а руки тряслись.
— Чем нас накормили, твою мать?! Я полночи из кустов не вылезал!
— Мне тоже было слегка не по себе вечером, — отозвалась Пристон.
Хук молчал, но его глаза быстро забегали, точь-в-точь как в день нашего знакомства в лифте.
Меня не раз мутило здесь, на острове, поскольку мне были неприятны запах просоленной воды и водорослей и вкус морепродуктов, которые подавали на ужин, но, слава Всевышнему, так плохо, как Рикману, мне не было. И тут меня осенило: Зак мог видеть, как я нашёл револьвер. С другой стороны, он мог быть так увлечён «очищением желудка», что и слона не заметил бы. Я напрягся при мысли об этом.
— А что это у вас там? — Зак указал на рюкзак, обклеенный этикетками, из которого торчали смятые вещи. — Это тот рюкзак, который ты нашёл вчера, Энди?
Он посмотрел на меня, будто пытался разглядеть в моих глазах нечто большее, чем ответ: «Да, тот самый». И меня удивило, что ему тоже было известно о моей находке.
— Я ночью столкнулся с Энтони, ему тоже было хреново, и он рассказал мне… Ещё он сказал, что Марсела была сама не своя от злости, — словно пытаясь оправдаться, продолжил Рикман, и я напрягся ещё больше.
— Как ты, Зак? — раздался голос Энтони.
Мы повернулись к нему. Цвет его лица был ещё хуже, чем у бывшего гонщика, а голос — охрипшим:
— Всё ещё не могу выблевать эту дрянь!
— Мы не одни отравились… Ещё Дебора, Боб и Джеймс, — прохрипел Лонгвуд, держась за ствол «моей» пальмы. — Что, чёрт подери, происходит?