Все согласились со мной. Мы молчали, хотя у каждого было что сказать Хуку. Он же, казалось, наслаждался этой тишиной, радуясь про себя, что на него не набросились с кулаками и вопросами.
И что за дурацкая привычка — исчезать, не ставя других в известность о своих намерениях?
У меня тоже осталось ещё много вопросов к Хуку. Я отвёл его в сторону, чтобы нас не слышали. Не желая юлить, я задал вопрос прямо:
— В чём ценность тотемов?
— Видишь ли, Энди… Существует одна легенда… Говорят, в этих тотемах заключены души двух влюблённых аборигенов, ставших случайными свидетелями того, как морские разбойники прятали клад. Парня и девушку зарезали, но шаман племени нашёл их ещё живыми. И он, с позволения вождя, вырезал деревянные куклы и поместил в них души молодых… Племя вымерло, а легенда осталась.
— И в чём суть?
— А суть в том, что духи этих влюблённых могут покинуть своё заточение и указать на клад, но вызволить их может только человек, искренне и безрассудно любящий.
— Что за ерунду ты несёшь? Это невозможно!
— Тише, Энди, тише. Такие вещи — не шутка.
— Это всего лишь легенда! — спорил я.
— Да? Тогда почему же тотемы выбрали тебя?
Я был ошеломлён.
— Меня? Но почему?
— Потому что в тебе, Фернандес, есть эта самая чистая любовь… Эва, милая, ты устала? Где все мы разместимся? — он быстро сменил тему разговора.
— В доме есть ещё три комнаты, — ответил Мэттью, — в одной пока живём мы, вторая — хозяйская, а третья, думаю…
— Целая комната для девчонки? — возмутился Джерри.
— Со мной могут разместиться Энди и Алан, — спохватилась Эва. — Мне так будет спокойней, — добавила она.
Все, за исключением меня, остались довольны. Мне не хотелось спать в одном помещении с Бивнем.
В гостиную вошли счастливые Терри и Марсела. По нашим лицам они поняли, что мы ждём объяснений.
— Я знаю: вы хотите, чтобы я вам рассказал, что произошло с нашей экспедицией, но давайте отложим это до утра. Я вижу, что все вы устали, а мою историю лучше слушать на свежую голову… — Тут он увидел троюродную сестру: — Эва? Что ты здесь делаешь?
— Вообще-то, я искала тебя. А до меня — мой отец.
— Извини, не успела рассказать тебе, — спохватилась Марсела, — но ты прав, оставим объяснения на завтра.
Все разбрелись по комнатам. В той, что досталась нам троим, была одна старая кровать и пара матрасов на полу. Мы с Бивнем растащили их в разные стороны. Но пока я ходил за одеялами и простынями, он передвинул свой к кровати, где расположилась Эва. Я не стал ничего говорить. Какое, в конце концов, моё дело?
Заснуть я не мог. С тех пор, как я понял, что сны были искажением моих воспоминаний, я только и думал о том, чтобы скорее наступила ночь, и я мог бы узнать что-то ещё. Но сон, как назло, не приходил. Я ворочался на матрасе, изнывая от жары, и жалел, что не могу закурить.